– М-даа, – неопределенно протянул Мияма, – но мы стараемся принимать презервативные меры. Стихию тоже можно укорачивать…
– Укрощать?
– Ну да, я хотел сказать «укрощать». Если заранее.
– Нет уж, профессор, – строго сказал Виленский, – позвольте вам не поверить! Стихия вольна и неукротима, как наша партия Народной воли. Вы ее в дверь, а она в окно…
– Какой интересный идиом! – восхитился Мияма. – Как вы сказали? Вы ее во что? А она во что? Здесь еще присутствует некий сексуальный обертон…
– Какой еще обертон? Да никакой обертки! Голая правда – и только! Я всегда правду-матку режу всем – знакомым и незнакомым.
– Неужели вы у всех матку вырезаете? – внутренне передернулся Мияма, с отвращением взглянув на главу Народной воли. – А как же с мужчинами?
– Тоже режу! – рубанул рукой по воздуху апостол от оппозиции. – А чего стесняться! Я так и микадо вашему говорил в позапрошлом году: не тронь острова, микадо! Они наши, и точка! И премьеру вашему Коно сколько раз втолковывал: отзынь, Коно! Хрен тебе, а не северные территории! Что, на нашу землю русскую, исконную пасть раззявил?! Отсоси, козел!
Стоявшая рядом с Виленским обаятельная девица, по возрасту годившаяся маститому политику во внучки, вспыхнула и толкнула его локотком в бок.
– Не лезь, Ленок, – отмахнулся тот. – Видишь, с серьезным человеком разговариваем. Вы только не подумайте, профессор, что я против японцев что-то имею. Упаси Бог! Да я их просто обожаю! Фудзияма, суши, сашими, хаши, мацони… Чудный народ! Вы меня понимаете?
– Понимаю, – вежливо кивнул Мияма. – Русский народ тоже вполне чудовищный.
– Это в каком смысле?! – вскинулся Виленский, грозно сжимая кулаки.
– Остынь, Владик! В смысле «чудесный», – осадил его Пискарев, легонько хлопнув по внушительному брюху. – Профессор Мияма самый большой друг и собутыльник русского народа на всех Японских островах. А иначе на кой хрен он бы к тебе сюда приехал?
– Действительно, – поскреб затылок Виленский. – За семь верст киселя хлебать… А зачем он, собственно, приехал?
– А ты его сам спроси.
– И спрошу. Так зачем вы, профессор, к нам пожаловали?
Прежде, чем ответить, Мияма таинственно оглянулся по сторонам и сделал неопределенный жест рукой, означавший, вероятно: «Это не для посторонних ушей.»
Тем не менее ответ его прозвучал вполне определенно:
– Я приехал с очень важной мессией.
– Миссией?
– Ну да, я хотел сказать «миссией». Это очень важно для человечества. И для России тоже, и для Японии. Вы же знаете про астероид?
