Эту же передачу смотрели и жены с родственниками писателей, и когда таджик начал говорить, что знает про их близких, в сердце переживающих родственников писателей поселилась надежда. Но она вскоре была разрушена последующей сценой, когда зрителям объяснили, что дворник не понимает по-русски и говорит заученными фразами, утверждая, что знает даже тёщу корреспондента. Вспыхнувшая неожиданно надежда в душах близких исчезнувших писателей опять погасла, и жены с родственниками с удвоенной силой опять стали звонить во все инстанции с просьбой разыскать пропавших!
Более опытные журналисты внимательно следили друг за другом, зная, что в любую минуту кто-нибудь из их братии может получить интересующую всех информацию. У одного из корреспондентов зазвонил телефон.
– Знаешь, Никита, – сообщил ему осведомитель из полиции, – ночью наши гаишники задержали машину с номерами писателя Байкалова, больше – что и как – я не знаю.
Чуть радостно не подпрыгнув от полученной информации, корреспондент потихоньку начал ретироваться из поля зрения товарищей по перу. Такое странное поведение не могло быть не замеченным другими, и уже через десять минут все представители прессы, растянувшись гуськом по трассе, следовали один за другим, каждый думая о том, какой он удачливый. Наконец, Никита поравнялся с постом ДПС. Выйдя из автомобиля, он подошел к гаишникам. Показав удостоверение корреспондента «Московской Правды» и насладившись картиной – какое впечатление на полицейских произвели его корочки одной из самых престижных газет столицы, Никита начал выпытывать у полицейских нужную информацию. Но все усилия были напрасными, эти сотрудники ночью не дежурили, поэтому ничего не знали. Зато полицейские подсказали, куда могли увезти задержанных. Не откладывая ни минуты, машина Никиты, визгнув покрышками, пулей полетела к единственному отделению полиции на этой трассе. Ему повезло: на смену заступил опять тот же дежурный капитан, который был в день задержания писателей. Удивившись про себя, как быстро журналюги вычислили его отделение, офицер решил молчать до последнего о ночном происшествии в его прошлое дежурство.
– Как дела, капитан? – спросил его корреспондент.
– Я думаю, ты хочешь завтра майором стать, – дразнил дежурного Никита. Опыт хваткого журналиста, уже узнавшего о дежурстве именно этого полицейского в ночь исчезновения писателей. «И прочитанное на каменном лице офицера знание о подлинности ночны событий только придавали журналисту стремление расколоть полицейского на чистосердечное признание в шутку», – подумал Никита про себя. «Так я тебе взял и все рассказал», – думал полицейский, но неожиданно для себя из него полилась вся правда. Никита смотрел дежурному прямо в глаза, как удав на кролика, и офицер, сам не понимая, как выложил тому всё как на духу. Залетевшая в полицейский участок толпа репортеров в надежде увидеть арестованных в камере писателей, увидела только бледного, в предынфарктном состоянии дежурного, которого папкой из-под бумаг, как веером, обмахивал пришедший после ухода Никиты помощник. Увидев столько камер в участке, полицейский вообще потерял дар речи, глотая как рыба, выброшенная на берег, ртом воздух.
