– Ты ещё заплатишь за это, – кричит она.
– Пошла вон отсюда! – я не остаюсь в долгу.
– Ты заплатишь. Я предъявлю тебе обвинение в нападении, ты, сумасшедшая сука! – Барби всхлипывает, разворачивается и убирается прочь.
Слёзы закипают на глазах, когда я разворачиваюсь и, спотыкаясь, ухожу в дом. Траханый Маркус, опять всё сводится к нему.
***
– Она ударила тебя?
Я свирепо взираю на Маркуса, всё ещё немного ошеломлённая произошедшим. Одна сторона лица отекла, глаз наполовину закрыт, и я им ничего не вижу.
– Катя, – настойчиво просит он. – Ответь мне.
– Да, Маркус, – резко отвечаю, не особо стесняясь в выражениях. – Она ударила меня. После того, как с удовольствием просветила, как ты сказал ей, что меня не любишь. Дальше она призналась, что ты позвал её сюда. А потом она сказала, что ты хочешь спать с ней, снова!..
– Бл..дь!
– Да уж, – бормочу я. – Бл..дь…
Мне больно, я злюсь, и я окончательно запуталась. Я ни хрена не понимаю, в чём дело, и почему Маркус исчез на два дня, не объяснив толком, что происходит. Теперь ещё объявилась сумасшедшая баба, рассказывая мне о том, что... это причиняет боль. Мы не можем продолжать в том же духе. Я это знаю, и я молю Бога, что он тоже это понимает, потому что ситуация становится невыносимой.
– Нам нужно поговорить, – произношу я, вставая, и собираюсь идти на кухню.
Его глаза всматриваются в мои.
– Я не приглашал её сюда.
Меня передёргивает.
– Ты ждёшь, что я поверю в это?
Его лицо застывает.
– Да, именно так. Я жду многого от тебя, и, полагаю, эта сучка здесь совершенно не причём.
– Иисус милосердный, – всхлип вырывается из горла, я уже не в состоянии сдерживаться. – Я только что пережила худший вечер в моей жизни. Моя мать знает о моём отце. Эта сучка явилась в наш дом и подбила мне глаз. Несмотря на всё это, неужели ты не можешь просто поговорить со мной нормально, а?
Маркус вздрагивает, и непроизвольно делает шаг назад.
– Я не приглашал её…
Боже, он просто не понимает!
– Мы оба знаем, что проблема не в этом. Ты исчез на несколько дней, не отвечал на мои звонки и даже не потрудился сообщить мне, где ты находишься. Что, чёрт возьми, я тебе сделала?
Маска невозмутимости возвращается на его лицо, и Маркус делает шаг в сторону кухни.
– Ничего.
Похоже, я теряю его. Устав от всего этого дерьма, устав от чувства, что я номер два в его жизни, и ничего для него не значу, я начинаю кричать так громко, что он от неожиданности вздрагивает и оборачивается, его глаза расширяются от удивления.
