Парень остался. Он молча стоял, глядя, как остальные шестнадцать гробов были перенесены из транспортного самолета и погружены на катафалки, не обращая внимания на снег, становившийся все сильнее и сильнее. Лимузины, эскорт и почетный караул разошлись. Никто из членов семей не говорил с чиновниками, они также не разговаривали с членами семей. Чиновники вернулись в свои лимузины, как только отъехал последний катафалк.
Молодой человек заметил, что он был не один. Рядом стоял высокий пожилой джентльменского вида мужчина в черной шапке из бобрового меха и пальто из нерпы, по щекам которого откровенно текли слезы. Они оба смотрели на рампу, заносимую снегом. Затем пожилой подошел к нему и вежливо кивнул:
— Spakoyniy nochyee, bratan, — сказал он. — K sazhalyeneeyoo. Kak deela?[8]
— Бывало и лучше, — ответил молодой, не протянув руки.
— Сожалею о вашей утрате, — сказал пожилой. — Я доктор Петр Викториевич Фурсенко. Мой сын, Геннадий Петриевич[9] погиб в Косово.
— Сожалею, — пробормотал молодой. В его глазах блеснула тень участия.
— Спасибо. Он был лейтенантом, офицером безопасности. Он прослужил всего восемь месяцев, а в Косово провел всего две недели. — Не дождавшись от молодого каких-либо комментариев, Фурсенко продолжил: — Я полагаю, командир этой части, полковник Казаков, был вашим отцом? — Молодой кивнул. Фурсенко сделал паузу, глядя на молодого и ожидая каких-либо слов, но тот ничего не сказал.
— А это была ваша мать, я полагаю? — Опять ничего. — Я сочувствую ей. Должен сказать, я не могу не разделять ее чувства.
— Ее чувства?
— Она зла на Россию, на Центральный военный комитет[10], на общее состояние нашей страны в целом, — сказал Фурсенко. — Мы, похоже, не можем ничего сделать правильно, даже помочь нашим товарищам удержаться в крошечной стране на балканских задворках.
Молодой человек посмотрел на Фурсенко.
— Откуда вам знать, что я не из внутренней безопасности или МВД, доктор? — Спросил он. МВД, или Министерство Внутренних дел, занималось большей частью государственной разведки, контрразведки и полицейскими делами на территории Российской Федераций. — Вас могли бы вызвать на допрос за то, что вы только что сказали.
— Меня это не волнует — можете меня допрашивать, сажать, хоть убить[11], - сказал Фурсенко голосом, наполненным отчаянием. — Они, несомненно, лучше способны убивать наших собственных людей, чем защищать наших солдат в Косово или Чечне. — Молодой улыбнулся этому заявлению.
