…В избу забирались зимние сумерки. В небе замелькали золотистые слезинки-звездочки.
Где-то далеко, далеко в болоте завыли голодные волки…
……………
На другой день Касторий погрузил в сани двух гусынь и поехал по свеже, выпавшему снегу в Горбулево писать жалобу в уезд.
13.
Прошла зима… Весенняя земля-чернорясница стала одеваться в цветистые наряды. В долинах бухарский купец раскидал свои товары: ковры – пестрорядные луговины.
В логах, в лощине, раскинули свои пахучие кудряшки шелковые травинки, смотрится в зеркальце – глухое озерко – нарядная Кувшинка.
В завитых кудряшках ленточка вплетена: поет-вьется синий ручеек.
По закате вечер пестрорядник-маляр над Кувшинками, над озером расписывает небеса в румяные, золотистые краски. А над Кувшинками туманами кадит.
Касторий Баран мял босыми ногами пестрые кудряшки Кувшинки, вдыхал пьянящий аромат вплетенных в травинки цветов и радовался, как ребенок-семилетка:
– Ох-хо-хо… косанем ноне, косанем на славу.
А в уме над туманами вставало лицо Страшного. Туманы – борода, а лица не видно. Смеется Страшный.
«Хвалится – не даст, чорт, скосить… Погоди хвалиться. Есть разумные люди, надоумили, спасибо. Косить – мое право».
Ходил Касторий по лугам, срывал красноголовый клевер, сине-желтые шапочки Иван-да-Марья, вдыхал запах их, мял корявыми, загрубевшими от весенней пахоты руками, клал в рот и жевал медово-пахучие травы.
Дымились туманы над низиной…
А с уезда не было повесток о явке на суд по спорному делу…
14.
С вечера дед Амос сидел под навесом и на бабке отбивал косы. Жалобно чиркала сталь, временами дед пальцем щупал острие пойдет ли…
В вечернем небе загорались звезды. Дед взглядывал на небо и думал:
«Погодка хороша… Росы много-то будет, косить в самый раз…»
– Дедка, иди ужинать… Хватит те с косами возиться, – кричала из сеней Маринка.
– Не больно еще остра, – ворчал дед и нехотя шел ужинать…
Над селом месяц рога золотые показывает.
На деревне, по улице гармошка поет-смеется: парни с Крутогорья в лесины спускаются…
Деревня Топорки среди лесов, перелесков, на крутом бугре разлеглась.
Деревня бедная, соломенная, веснами голодная. А ребята топорские шальные: сорви-голова.
С Крутогорья спускаются. И в перелесках, в лугах гармонь поет, смеется.
На задах, на заовиньях, на загонах шептались, мялись парни с девчатами…
Дед Амос кряхтит на полатях:
– Сна нетути: завтра покосы, а им хоть бы что… Все тили-тили-тилили…
– Ты спишь, Касторка?..
Касторка ворочался на скрипучей кровати:
