— Ладно, — сказал Женька. — Не идти же пешком по шпалам.
Мужик сел около печки, снял шапку-ушанку, почесал нестриженый затылок и, когда поезд тронулся, сказал:
— Слава богу, поехали!
Мы сидели с Галкой рядом. Вовка лежал, глядя в потолок.
— А ведь бомба могла попасть в наш поезд, — сказала Галка. — И тогда…
— Ничего хорошего, — подтвердил я.
— Этот фашист целился прямо в нас, — продолжала Галка. — Что мы ему сделали?
— Это же война, Галочка. — Вовка приподнялся и сел рядом с нами.
— Мы-то школьники! — произнесла Галка.
— Мы потенциальная сила! — ответил я.
Вдруг все мы почувствовали кисловатый раздражающий запах свежего хлеба. Мужик резал складным ножом хлеб, клал на него сало и неторопливо жевал.
— Зачем вы его посадили? — спросила Галка, глотая слюну.
— Помочь хотели! — ответил Мишка, который тоже не спускал глаз с хлеба и сала.
— Откуда вы едете? — спросил я мужика.
— Известно откуда, из-под Москвы! — не переставая жевать, сказал мужик. — Все оттудова. Покидают родную столицу.
— Покидают ее, предположим, не все! — не согласился Мишка.
— Все, кто может, бегут, — сказал мужик. — Читал намедни в газетах. Один директор хозяйство бросил и удрал. Расстрелять. Еще шофера какого-то из пекарни расстреляли. Да мало ли кого, чего… Что там сейчас делается?
— А вы какой пост бросили? — спросил Вовка.
— Да какой же у меня пост! Под Москвой живу, слыхали, Турист станция. У меня там домик да огород. Корову-то зарезал, продать успел. А тут гляжу, немцы катятся — надо мотать удочки. Баба-то осталась приглядеть за домом, а я поначалу все пехом да пехом, а уж потом на машину пристроился: хлеба шоферу дал. Вовремя уехал. Теперь из Туриста не уедешь. Немцы-то, они, считай, в Москве!
— Как это — в Москве? — спросил Вовка.
— Один добрый человек еще вчерась говорил, что их танки в Сокольники прорвались.
В вагоне стало тихо.
А колеса по-прежнему отстукивали свой железный ритм. И мне вдруг стало казаться, что мир перевернулся вверх ногами: земля, небо, облака, горы и сама жизнь — все сдвинулось со своего привычного места, закружилось и полетело в тартарары.
Только скулы мужика, поросшие рыжей щетиной, движутся, движутся, как рыбьи жабры.
Я больно схватил Галку за руку.
— Враки все это! — сказал я.
— «Враки»! — усмехнулся мужик и покачал головой. — Ты говори: хорошо, если они сейчас по Красной площади не маршируют.
— Ничего вы не знаете! — крикнул Вовка. — Не сдадут наши Москву!
— Дай бог! — сказал мужик.
— Ничего он не знает! — крикнул Мишка.
