Майра чуть не ахнула, услышав запретные слова. Когда пришел Конец, Поверхность погибла, и думать иначе было греховно.
Деккер бросил на Джону укоризненный взгляд.
— Шанс, не более. Откуда тебе знать?
Бишоп кивнул:
— Деккер прав. Если поднимемся, можем погибнуть…
— Останемся — тоже погибнем, — отрезал отец.
Бишоп точно получил оплеуху. Его взгляд заметался между Деккером и Джоной.
— Джона… — пролепетал Бишоп, поправляя сползшие на нос очки. — Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, мы совершенно точно здесь погибнем?
В кабинете повисла гробовая тишина, Майра затаила дыхание. Деккер и отец обменялись полными тревоги взглядами.
— Так ты еще не сказал ему, Джона?
— Не был уверен, что могу полностью доверять.
— Ну что ж, Бишоп доказал свою преданность, — заметил Деккер. — После того, что стало с Картером, он заслуживает знать правду. Мы все повязаны.
Помрачнев, отец замолк. Ему явно было непросто продолжать. Тогда Деккер ободряюще положил ему руку на плечо и произнес:
— Давай, ему можно доверять… Все равно уже ничего не изменишь.
Сделав глубокий вдох, отец наконец произнес:
— «Анимус» ломается.
Бишоп спал с лица.
— Но… ты уверен?
— Более чем: уровни по всем параметрам падают, и это объясняет длинные очереди в Больницу. Люди жалуются на головные боли, тошноту, головокружение, их рвет, наваливается усталость, одышка… Аллергены тут ни при чем, это гипоксия. И это еще не самые опасные симптомы, худшее впереди.
— Не понимаю, — произнес Бишоп, заламывая руки и точно пытаясь защититься от неизбежного. — Что такое гипоксия?
Деккер вмешался:
— Это значит, что все мы тут задыхаемся.
— Разве нельзя починить машину? — спросил Бишоп у отца Майры. — Ты же главный инженер!
— Уж поверь, я пробовал, — заверил его Джона, ускоряя шаг. — Пытался чуть ли не весь прошлый год. Клянусь Оракулом, я не знаю, как работает эта штуковина. Основатели знали, но они давно мертвы.
— Нет–нет… я не верю, — запинаясь, пролепетал Бишоп.
Майра тоже не могла поверить в услышанное, однако отец никогда не ошибался. Особенно если дело касалось машин. И да, было кое–что еще: она сама с недавних пор испытывала некоторые из симптомов. Винила в этом аллергены, но теперь–то поняла, что причина намного страшнее: в колонии заканчивается кислород.
— Скажи ему, сколько нам еще осталось, — попросил отца Деккер.
— Самое большее — восемь месяцев, затем параметры упадут совсем низко. — Судя по тому, каким тоном произнес эти слова отец, времени могло оставаться куда меньше.
