Крановой недовольно высунулся из кабины.
— Покачай! — крикнул Васька.
— Драть того в лоб! Глубже выгресть надо!..
Васька обернулся.
На краю котлована матерился Егорыч. Егорыч был сегодня выходной: вместо робы костюм, несмотря на жару галстук, шляпа — как положено. И «загазован» по-выходному: чуть покачивался.
Егорыч был штатным сварщиком, причем сварщиком классным, и пользовался этим: не боясь начальства, шатался по мосту.
— Р-раскурочу! — рычал Егорыч, и вся его физиономия, иссеченная мелкими красными, обожженными сварным светом морщинками, растягивалась от рычания.
Голос у Егорыча был надорван не в горле, а где-то много глубже внутри, и звучал оттого Егорыч страшно. Егорыч как сварщик и большую часть жизни проработавший в неблагоприятной географии шел на пенсию с пятидесяти, пятьдесят через месяц подходило, и Егорыч куражился — напоследок.
— …Кого-о-о!.. Убью разом!.. Чего говоришь-то! — он выдохся и перевел дух.
— Шумной ты, Егорыч. — Глеб выкарабкался из ямы. — С Марь Ивановной чего?..
— С Маней? — прорычал Егорыч. — Никогда!..
Глеб протянул ему «Приму». Егорыч тяжело дышал.
— Ты бы хоть зубы себе вставил временно, к пенсии, — Глеб поднес ему зажженную спичку.
— Раньше-то были, — Егорыч выпустил дым. — Сейчас попадали… Раньше все было… Это я сейчас никуда стал… подался, от сварки ужох…
Егорыч курил и, набираясь сил, заводил себя снова:
— Я сварной, будь любезен!.. Хоть газом, хоть электрой — чем хочешь! — Он усилил тон: — Я тебе лист в полмиллиметра заварю — шва не услышишь!.. Сварной я!..
Он заколотил себя по костлявой груди.
Васька сплюнул:
— Раздухарился.
— Заходится… — согласился Глеб.
— Кого-о! Плиты встояка ставить не могете… Раздайсь, кому говорю, команду крановому дам! Раздайсь! Эй, — крикнул он Уразе. — Слушай меня! — Егорыч гребанул воздух рукой и, не устояв, начал заваливаться в котлован, беспомощно хватаясь за воздух.
Подскочил Глеб и за воротник пиджака вытянул Егорыча наверх.
— Чуть не пал… — виновато сипел Егорыч.
— Гони его к… матери! — заорал Васька. — Пошел отсюда!..
— …пал… Склизко… — тихо оправдывался Егорыч.
— Давай, Егорыч, от греха, ребята злятся… сам видишь — плиты не залазят, — Глеб поправил на нем шляпу. — Тете Мане привет передай.
— Пойду, — согласился Егорыч. — Может, и ты со мной, выпить возьмем, Маня закусь сварганит…
— Не-е-е, Егорыч, мы ж не пьем, сам знаешь… Мне в яму надо… Васька вон, видишь, а ты говоришь…
— И дома не пил? — недоуменно вытаращился на него Егорыч. — Залеченный, что ль?
