— Бери, кх… Третий раз летаю, кх, кх… Еще жив…
Странное дело! Глеб легко, как с нормальным, общался с Егорычем, будто и не он вчера уверял, что Егорыча нет уже на этом свете. Остальные неловко молчали, зажатые брезгливой жалостью.
— А Юлька-то, кх, кх, говорю, запугался, — Егорыч попробовал улыбнуться. — Не боись, кх, кх…
Юля сидел бледный и глядел в пол. Глеб нашел чашки и по-хозяйски разливал водку.
— Давай я тебя попою, Егорыч… Икрой мягкой закусай временно. Икра-то у кого? Билов, в блюдечко ее вынь…
Билов вынул из рюкзака баклажанную икру.
— Когда в Москву-то прилетишь, Егорыч?.. В январе не приезжай, в январе я окуней буду удить на морошку… Духу набери и постепенно… — Одной рукой Глеб поддерживал Егорыча за спину, трясущуюся от мелкого сухого кашля, другой — помогал вялой его руке совладать со стаканом. — О-о… Вот так… Держи ее временно. Ну, будь здоров, Егорыч! — Глеб выпил. — Забыл! Икорки-то?..
— Не-е, кх… — Егорыч отвел слабую руку со стаканом в сторону.
Глеб подхватил стакан.
— Чего врач сказал? Рентген делали?
— Светили… донизу, кх… ребра поломаты… Врач, легкое, кх… сказал, воспаление будет…
— Легких, — поправил Глеб.
— Ага, — легкое… И после желудка, кх… желудка там, надорвалось, говорит… После желудка… Тычу туда… вроде, кх… кость лишняя. Ткни-ка…
— Чего ее тыкать, там лишних нет. Тебе, Егорыч, надо, это… грудь обмотать, чтоб ребра состыковались…
— Маня уж… замотала… Простыню раскурочила… Третий раз летаю, чего говоришь-то, все не до смерти, кх…. Маня под расписку из больницы вынула.
— Я, Егорыч, тоже чуть не подох один раз временно: ну, я выпиваю, так… — Глеб неопределенно помахал рукой, показывая «как», — а маме моей старой не нравится. Так она решила меня отучить. Подсыпала в суп антабусу — яду специального — от пьянки и мне не сказала. Я в Печатников переулок пива попить пошел и там чуть не вырубился. Меня «скорая» забрала. Еле оклемался. Дома матери говорю: чего ж ты, мол, мне не сказала. Подох бы — тебя бы посадили. А она: Тарас Бульба вон совсем парня своего убил, и то ничего…
Егорыч усмехнулся и закашлялся.
— Мы, Егорыч, поедем сейчас… — под Глеба бодро начал Васька.
— Чего так? — слабым от долгого кашля голосом спросил Егорыч. — А-а-а, кх… Комиссия… — он понимающе кивнул. — Кареев?
— Кареев, — согласился Глеб. — Юлька про тебя написал — трезвый, чтоб ты знал, если чего…
— Угу, кх… чего говоришь-то… В больнице он пьяным определил… Кареев. Подписывать не буду, кх…
