Он замолчал и испытующе посмотрел на меня. Я впервые увидел его глаза: холодные и уверенные.
Да, этот следователь знал своё дело. Допрос вёл умело. И слабый арестованный, не имеющий опыта разговора со следователем, наверняка расскажет даже больше того, что в действительности было.
Я молчал. Я не знал, как мне себя вести. Что отвечать? Я был прижат этим допросом, этим следователем. Молчание затягивалось, и я вынужден был начать что-то говорить. Не отвечать на вопросы, а именно говорить. Злить его мне не хотелось. – Гражданин следователь, – начал я, – спасибо Вам за то, что со мной разговариваете на нормальном человеческом языке. Я попробую ответить на эти вопросы и на другие, которые Вы мне, очевидно, зададите. Я не буду Вас просить о том, чтобы мне официально предъявили обвинение в моём преступлении. Раз я нахожусь у Вас в руках, значит, у Вас есть материал, из которого следует, что я преступник. Правда, без проведения суда человека нельзя называть преступником, только суд это может определить. Так я думаю. Возможно, я думаю не правильно. И Вы мне подскажете, объясните причину моего ареста.
У меня большая семья. Дети ещё не работают. И последние полгода, после того, как меня необоснованно сняли с должности председателя колхоза, я в дом не принёс ни одной копейки, чтобы купить детям еду. Меня нигде не берут на работу, хотя я согласен на любую работу. То, что Вы меня держите здесь, для семьи это хорошо: одним едоком меньше, больше хлеба достанется моим ребятишкам. Так что в действиях аппарата принуждения есть положительный момент.
Ну, вот, на первый вопрос я Вам ответил. Ещё раз повторяю: хотя у меня жена из дворянской семьи, но её богатства в моей семьи нет. Очевидно, при обыске никакого богатства, никаких ценностей не нашли, кроме самого большого богатства – шестерых детей.
Я также хочу ответить и на вторую часть вопроса. Про ленинградца какого-то и горожанина из района. Я искренне Вам говорю: я никого не знаю, ни с кем не встречался, никаких адресов, паролей, мест встреч и времени встреч не знаю.
Меня никто не вербовал, никто не вовлекал ни в какие организации. И я также никого не вовлекал. Если у Вас есть показания каких-то людей с наветом на меня, я прошу, очень прошу Вас меня с ними познакомить. Если такие люди есть, требую очной ставки.
Я ничего противогосударственного не делал. Наоборот, во время гражданской войны, будучи красным командиром, я воевал за рабочих и крестьян. А в дальнейшем, по заданию руководителей района строил колхоз. А создавать его было ой как тяжело. Выполнять работу, когда цели и задачи указаны, а как выбирать методы выполнения этих задач, конкретно как это делать, и в районе, и в области мало кто знал. Даже больше – никто практических советов дать не мог. Через пробы, ошибки, проведение большого количества опытов мне удалось, как я думаю, создать колхоз, который на то время, когда я был председателем колхоза, был на первых позициях в районе. Меня хвалило и районное начальство и областное. Вы можете вызвать начальство из района и области и всё узнать из первых рук.
