– Да? Без балды? И сколько ей?
– Бога ради, я ее не спрашивал никогда.
– Ну хотя бы примерно?
– Я бы прикинул, где-то под сорок, – говорит этот Люс.
– Под сорок? Да ну? Тебе такое в жилу? – спрашиваю. – Тебе такие старухи нравятся? – Я почему спрашивал – потому что он ничего так шарил в сексе и всяко-разно. Один из немногих, про которых я точняк знал: этот – шарит. Ему целку сломали в четырнадцать, в Нантакете. По-честному.
– Мне нравится женщина зрелая, если ты об этом. Разумеется.
– Правда? А почему? Без шуток, их, что ли, приходовать лучше и всяко-разно?
– Слушай. Давай уговоримся раз и навсегда. Я сегодня отказываюсь отвечать на любые типично колфилдовские вопросы. Когда ж ты наконец повзрослеешь, а?
Я сколько-то вообще ничего ему не говорил. Ну на фиг. Потом этот Люс заказал себе еще мартини и сказал бармену, чтоб сделал гораздо суше.
– Слышь. А ты с ней сколько уже ходишь, с этой своей скульпторшей? – спрашиваю. Мне по правде интересно было. – Ты с ней в Вутоне познакомился?
– Едва ли. Она только несколько месяцев назад в страну приехала.
– Правда? А она откуда?
– Случилось так, что из Шанхая.
– Да ну? Китаянка что ли, ёксель-моксель?
– Очевидно.
– Да ну? И тебе в струю? Что она китаянка?
– Очевидно.
– Почему? Мне интересно – по-честному интересно.
– Я просто нахожу восточную философию удовлетворительнее западной. Раз ты спрашиваешь.
– Правда, что ли? А ты в каком смысле – «философию»? Побарахтаться и всяко-разно? В смысле, в Китае с этим получше? Ты в этом смысле?
– Не обязательно в Китае, господи ты боже. На Востоке, я сказал. Нам надо этот пустой разговор продолжать?
– Слышь, без балды, – говорю. – Кроме шуток. Почему с этим на Востоке лучше?
– В это слишком сложно вдаваться, господи боже мой, – говорит этот Люс. – Они попросту считают секс переживанием как физическим, так и духовным. Если ты думаешь, будто я…
– Так и я тоже! Я ж тоже его считаю, как ты его там, физическим и духовным переживанием и всяко-разно. По-честному. Но там все зависит от того, с кем, на хер, я это делаю. Если с кем-то, кого я даже не…
– Бога ради, Колфилд, не так громко. Если не можешь голосом управлять, давай оставим эту…
– Ладно, только слышь? – Меня распирало, и я точняк громковато орал. Иногда у меня с этим перебор, если меня распирает. – Я вот в каком смысле, – говорю. – Понятно, что это и физическое, и духовное, и художественное, и всяко-разно. Но я вот чего: ты ж не можешь так со всеми – с каждой девкой, которую зажимаешь и всяко-разно, – и чтоб вот так вот все выходило. Или можешь?
