- Пропуск? Он у моего проводника. Мне, видите ли, дали проводника, а мы в темноте потеряли друг друга. Корней обернулся к старшему сыну:
- Вот оно, Ванятка, видел?! Их-то мы и спугнули давеча. Какой же у тебя был проводник, что он тебя потерял? Плохой проводник был.
- Может быть.
- Кто он?
- Не знаю.
- Пограничник?
- Нет.
- Надо думать. Те не потеряют. А кто же?
- Не знаю, право. Я не спрашивал.
Корней недовольно покосился.
- Шёл с человеком и не знаешь, кто он? У границы так не делают… Ну да ладно, дело твоё. Теперь-то ты что намерен делать?
- Идти дальше.
- Один ты не найдёшь пути. Здесь на углах надписей нет. Тебе всё-таки куда надо-то?
- Я же сказал - к Синему Утёсу.
- Все-таки к Синему?
Ласкин придвинулся к цыгану так, чтобы ребятам не было слышно.
- Выручите меня, проводите к этому Утёсу. Мне будет… очень неловко вернуться в город, не побывав на границе. Это неудобно.
- Неудобно? Вон как!
Ласкин ещё понизил голос:
- Я вам хорошо заплачу.
Корней засмеялся.
- Мне деньги ненадобны. Я не деньгами живу, а вот этим, - он протянул вперёд жилистые, обильно поросшие курчавым волосом руки. - На что мне в тайге деньги?
- Деньги - всегда деньги.
Корней насупился. Ласкину казалось, что он колеблется; остаётся сделать небольшое усилие, чтобы уговорить его. Ласкрн хотел показать деньги, но помешал шум в сенях. Дверь распахнулась, и Ласкину пришлось вцепиться в лавку, чтобы не свалиться. Раскрыв рот, он смотрел на входящую женщину. Это была Авдотья Ивановна. Она казалась постаревшей и растолстевшей, но все дышало в ней прежней мощью, таким же багровым пламенем сверкали растрепавшиеся со сна рыжие волосы. Однако, вместо того чтобы броситься на Ласкина, она скользнула по нему равнодушным взором.
- Расшумелись, ажно мне в чулан слыхать.
- Повернулась бы на другой бок, мать, - усмехнулся Корней и, кивнув в сторону женщины, пробурчал Ласкину: - Моя хозяйка Гликерия Ивановна, прошу любить. У них в роду все таковы: здоровы, как лошади, а спят вполглаза.
- Чаевать станете? - спросила Гликерия.
- Какой чай, мать?! Спать надо. Куда гостя положим?
- Не побрезгуете на сеновале? Вольно там, тепло и дух приятный, - обернулась хозяйка к Ласкину.
Тот все ещё не в состоянии был справиться с волнением. Сходство Гликерии с женою Назимова было поразительно. Он не сразу ответил:
- Мне всё равно. Могу и на сеновале.
Ласкина проводили на чердак, заваленный сеном. Оставшись один, он вырыл в сене глубокую яму и лёг. Хотелось подумать. Нужно было решить вопрос о том, что же делать дальше. Ведь он так и не получил от цыгана ответа на просьбу проводить к границе. Может быть, придётся весь завтрашний день потратить на то, чтобы издалека вернуться к этой теме и найти способ уговорить его. А что, если посулы его не соблазнят? Что тогда делать? Бежать? Не зная местности? Глупо. Все глупо. Все, от начала до конца. Какой дурак уверил его в том, что здесь налажены твёрдые связи?.. Предатель Ван. Проклятый старик. И эта Гликерия! Неужели сестры?.. Что, если сюда явится Авдотья…
