В этом году он устал непозволительно рано. Не прошло и двух месяцев после январских каникул, а уже навалились яркие сны. Февраль принёс метели, и реальность сблизилась со сновидениями настолько, что, начиная пробуждаться, обычно минут за пять до будильника, он обнаруживал вокруг всякую невидаль. На место соснового леса с горками надвигались волнистые пески. Различимы уже всадники-арабы в одеяниях цветных и воздушных. Стена горячего воздуха перебивает дыхание. Нет, давайте-ка поправим видение! Пусть блеснёт мне тихий разлив Волги, мягко накатит из-за сосен на асфальт перед домом…
А потом звенел будильник. Саня отрывал от подушки набитую дроблёным камнем голову и шёл на кухню. Чашка с кофе казалась свинцовой. К счастью, двадцать минут, за которые он успевал добежать через парк до работы, возвращали его движениям и мыслям присущую от природы стремительность. Но где-то накапливался тот «свинец».
Ты устал, друг, отдохни. Хотя бы просто выспись. Но как выспишься, когда тебя обступают просьбы о бессмертии. Несметное число просьб. День и ночь они висят в уме, как стикеры с напоминанием о невыполненных делах, и вместо глухого, восстанавливающего силы сна тебя мучат видения.
Полагая себя специалистом маленьким, не призванным к великим делам, Саня всё-таки ухитрился зарасти пациентами, как бурьяном. После работы непременно кто-нибудь ждал его у крыльца поликлиники и провожал домой, выясняя дорогой – делать ли прививку от гриппа, соглашаться ли на шунтирование, как советует профессор Н., а также другие вопросы, как пустячной, так и великой важности.
Звонки, переписка, беготня по соседям, полагавшим, что имеют особое право на внимание доктора, – всё это приподнимало Саню на высоту утомления, с которой любая ситуация становилась видна как на ладони. Мозг включал повышенную передачу, и интуитивные решения самых сложных вопросов, принятые в такие минуты, неизменно бывали верными.
Коллеги относились к Александру Сергеевичу с уважением, однако не без юмора. Случалось, он выпадал из профессии и задумывался о смешных вещах. Не сменить ли ему медицину на что-нибудь более действенное? Например, молитву! «Саша, принимайте фенибут! Фенибут вам поможет!» – иронизировал его старший коллега, невролог, истинный профи и атеист.
По большому счёту, Саня был с ним согласен. Фенибут или что покруче – и долой из медицины, для которой непригоден совсем.
Однажды он сошёлся сам с собой на том, что не лечит людей, а попросту «держит дверь». Для стариков – чтобы не захлопнулась. Для прочих неловких – чтобы не защемило больно. Отзывчивость делала Саню швейцаром без сменщика. Валясь с ног, он подпирал вечную дверь, через которую било жизнью.
