Все знали, чем это закончится.
Растерянный паренек, мнущийся у своей трибуны, перейдет к невзрачному Каиму-дрозду, губернатору какой-то там дремучей области в каком-то там захолустном уголке преисподней. Я еще помнил Каима среди наших, но уже не помнил, когда и в какой сфере. Давно он переметнулся.
Так вот, паренек перейдет, а мы покиваем друг другу и разлетимся, потому что эта заблудшая душа принадлежит Самаэлю по праву, чего уж там; он эту душу купил, а та взяла и заартачилась. Не она первая, не она последняя. Мои (или не мои?) ребята душу предупреждали, все по-честному. Сделка состоялась, и претендовать на законную покупку Дьявола никто не собирался. От нас требовалось присутствие на суде, небольшая формальная речь защитника — умницы Варахиила — и все. Лично я защитника не слушал. Впрочем, обвинителя я тоже не слушал.
— Это жена моя написала, — сказал таксист. — Вот хорошо же написала, правда?
— М-м? — я смутно припомнил, что таксист читал мне что-то вроде хокку. — Да. Прекрасно. Молодец ваша жена…
Древний «жигуленок» подскочил на лежачем полицейском, издал болезненный скрип и, кажется, лишился половины двигателя.
— Она не развалится? — напряженно спросил я, прикидывая, сколько времени уйдет, если что, на воскрешение водителя.
— Не говорите так никогда, — серьезно сказал таксист. — Какая гадость на дороге. Вот друг у меня в Америке живет, в Каламбусе, вот там снег чистят… и дороги там другие. Кстати, помните, был такой мужик на радио… как его… Валька-помойка. Тоже в Америке сидел. Он еще говорил: «Хорошие в Америке дороги, только куда они ведут?..» Вот я думаю…
…Никто ведь не заподозрил неладного, даже когда вышел истец. Некоторые удивленно подняли головы, проследили за движением Самаэля: черный свитер, черные брюки, чудовищный серебристый шарф, который, конечно, никакой не шарф. И отвернулись снова. Ну, редкий случай, на какие-то вопросы обвинитель не ответил и вызвал истца. Темная субстанция напротив всколыхнулась — бесы вставали, приветствуя командира.
— …Знать бы точно, — сказал таксист. — А то голимо получается. Этот говорит, что взятку не давал. А Шишкин…
— Знать бы, кто виноват.
— А? Не, кто тут виноват, люди виноваты…
Ой, подумал я. Неужели мне вот так запросто повезло?
— Спрошу вас, как психолог. Если бы от вашего ответа зависела мировая справедливость…
— Что?
— Мировая справедливость. От вас требовалось бы только назвать виновного во всем, что мешает справедливости установиться. Кого или что вы бы назвали?
