— А вдруг Диана Степановна не дождется да и выйдет за другого? — сказала мать.
— Что поделаешь, — вздохнул Куликов. — На Диане свет клином не сошелся, так я думаю, Фенечка?
— Вам виднее, Матвей Андреевич, — пролепетала Феня, — вы большой человек, грамотный!
— А ты стряпаешь пироги добре, — зажурчал голос Куликова, — и характер у тебя подходящий...
— Вот в Дмитриеве б удивились! — проговорил отец.
— А мы всем дулю покажем, — ответил Куликов, — возьмем да и сговоримся!
— Шутки у вас больно щекотные! — выкрикнула Феня и побежала на кухню. — До смерти защекотать можете, Матвей Андреевич!
И он и отец закончили по четыре класса школы, потом работали на мыловарне, а после как активисты участвовали в коллективизации. Только отец как уполномоченный райкома, а Куликов — счетовод-делопроизводитель. Отцу потом пришлось сопровождать переселенцев на Витим, а Куликов продолжал ворошить бумажки в Дмитриеве. Пока отец не вызвал его письмом на новые места.
И Куликов не прогадал: со своей грамотенкой быстро пошел вверх по геологической службе. Его не взяли на фронт, как специалиста по золоту. Здесь проходил свой «золотой фронт» и даже коллекторы были на броне. А Куликов в перерывах между работой постигал разные науки в своей прокуренной холостяцкой комнате в итеэровском общежитии. Летал в Иркутск сдавать экзамены. Побледнел от формул, синие глаза окалились, как сталь, и засияли пролысины в светлых кудрях Матвея Андреевича. Но в конце концов счетовод добился диплома горного инженера-геолога. И теперь его поставили руководить геологическим отделом приискового управления Витимска. Всего одна звездочка отделяла его уже от отца. Но выглядел он не хуже в своем темно-синем форменном костюме: киноартист Столяров, да и только. Диана Степановна краснела при встрече с ним, Феня украдкой подолгу высматривала Матвея Андреевича откуда-нибудь из-за портьеры, и даже Люба с удовольствием кокетничала с ним. Игорь и сам был влюблен в умного, красивого и усмешливого геолога. Только не нравилось ему, как тяжелеют глаза Куликова, когда речь заходит о золоте, как вспучиваются шишки над бровями и кривится рот. Игорь долго не понимал, почему Куликов так страдает об этом коренном золоте.
Но постепенно узнал, что хороших людей называют, видно, золотыми не зря. Про Куликова говорили: «Золотой парень», а золото к золоту должно тянуться. А уж друзья тянулись к Куликову: и Бандуреевы, и Лукины, и Феня, и Люба, не говоря об Игоре. «И если бы найти Куликову золото, — размышлял Игорь теперь, — все бы довольны были!»
