– У меня теплое пальто…
– Так-так…
– Шелестят листья, – сказала Пожилая Дама. – И воет ветер. Скоро зима…
– Так… да-да, скоро зима. Еще одна…
– Да, – сказала Пожилая Дама. – Последняя… последняя зима…
– Нет-нет-нет-нет! – воскликнул доктор не без самодовольства. – Последняя! Под моим присмотром ты доживешь до ста лет, Отилия!
Такма закивал головой.
– Больше шестидесяти лет…
– Что-что? – испугался доктор.
– Назад…
– Что ты говоришь? – взвизгнула Пожилая Дама.
– Я говорю, – сказал Такма, – что Отилии, твоей дочери, уже шестьдесят…
– Да…
– И уже больше шестидесяти лет… больше шестидесяти лет…
– Что? Что больше шестидесяти лет назад? – испугался доктор.
– Прошло с тех пор как… Деркс… утонул… – сказал Такма и закивал головой.
– О! – застонала Пожилая Дама, и с трудом закрыла лицо плохо слушающимися руками. – Не говори об этом! Зачем ты об этом говоришь?
– Я ничего не говорю…
– Нет-нет-нет-нет! – пробормотал доктор. – Не говори, не говори… Мы никогда об этом не говорим… Да, так, с чего это ты вдруг начал? Нет-нет-нет-нет… Само по себе не страшно, но Отилия переживает.
– Нет, – сказала Пожилая Дама ровным тоном. – Я уже не переживаю… я слишком стара… Я только сижу и жду… Смотрите, вон там ничего не движется?
– Где?
– В саду напротив… или вон там на улице… что-то белое….
– Где? Так-так, ах вон там, вон там… Нет, Отилия, это туман…
– Листья… листья шелестят…
– Да-да-да, осень, зима…
– Последняя, – сказала Пожилая Дама.
Доктор пробормотал неотчетливое «нет-нет-нет», Такма продолжал кивать головой. Какое-то время все молчали. Да, прошло больше шестидесяти лет… Они видели это все трое; старый Такма и Пожилая Дама видели, как это происходит, доктор видел, как это произошло. Он сразу понял и догадался и знал, знал все эти годы. Давным-давно, много лет назад, он любил Отилию, он, юноша, намного младше, чем она, и был даже момент, когда он требовал, настойчиво, потому что знал… Те события он давно уже похоронил в своей душе, но сейчас он видел, видел, как это произошло… больше шестидесяти лет назад.
– Мне пора, – сказал Такма, – а то… станет совсем поздно…
Он с трудом встал с кресла и при этом подумал, что сегодня не порвал ни одного письма. Это нехорошо, но от разрывания писем у него болели пальцы. Старый доктор тоже встал и дважды позвонил в звонок: вызов компаньонки.
– Мы уходим, юфрау[19]…
В комнате уже стало совсем темно.
– До свидания, Отилия…
Такма пожал чуть приподнявшуюся руку в митенке.
Внизу в гостиной Такму ждала Отилия Стейн де Вейрт.
