Старик сделал неотчетливый жест рукой и продолжал молчать.
– У Лота, разумеется, состояния никакого, – сказал д’Эрбур, – ведь его родители живы. Он кое-что зарабатывает своими статьями, но не слишком-то много.
– А сколько ему платят за статьи? – спросила Ина, которой очень хотелось узнать правду.
– Понятия не имею! – воскликнул д’Эрбур.
– Может быть, ему выделит какую-то сумму его отец? Он ведь живет в Брюсселе, да?
– Да, но у Пауса-старшего и у самого ничего нет!
– Или тетя Отилия, она же ведь получила свою долю отцовского наследства. А у Стейна в кармане ветер, правда, папа? Впрочем, с какой стати Стейн должен давать Лоту деньги…
– Конечно, не должен – сказал д’Эрбур. – А вот старик Такма – как сыр в масле, он наверняка не оставит Элли без приданого.
– На что они собираются жить – для меня загадка, – сказала Ина.
– Они уж точно не беднее, чем Лили с Фритсем.
– Но на что живут Лили с Фритсем – для меня тоже загадка, – выпалила Ина.
– Что же ты не подобрала для дочки богатенького мужа?!
– Прекрати! – произнесла Ина и закрыла свои аристократические глаза, как истинная Эйсселмонде. – Не будем говорить о деньгах. Это неизящно. Чужие деньги… le moindre de mes soucis[8]. Меня совершенно не волнует, сколько денег у других. Хотя… думаю, что у grand-maman состояние намного больше, чем мы думаем.
– Я приблизительно знаю, сколько у нее есть, – сказал д’Эрбур. – Я слышал от нотариуса Дейлхофа…
– И сколько же? – спросила Ина с живостью, ее аристократические глаза заблестели.
Но увидев на лице тестя выражение боли и не понимая, какая это боль – физическая или моральная, болит ли у него живот или дело в нервах, д’Эрбур произнес – потому что ничего не ответить он уже не мог:
– Вот тетушка Стефания – вот у кого деньжата водятся!
– Уж не знаю, – воскликнула Ина, – думаю, дядя Антон в должности резидента на Яве накопил еще больше, чем тетя Стефания. Он холостяк и на хозяйство денег не тратил, его резидентский дворец, после того как дядя прожил в нем восемь лет, пришел в полное запустение, это я знаю.
– Но дядя Антон – старый греховодник, – оживился д’Эрбур, – а это тоже стоит денег.
– Нет-нет! – сказал Харольд Деркс; он говорил словно сквозь боль, а рукой сделал отрицательный жест, но тут же пожалел, что вступил в разговор, пытаясь защитить брата, потому что Ина спросила с любопытством:
– Разве не так, папа? Но дядя Антон уж точно не был образцом для подражания…
А д’Эрбур добавил:
– Как же он мог свинячить бесплатно?
