На койке напротив в неполноценной позе лотоса сидела девушка. Вероятно у нее были восточные корни, судя по красоте лица, по черным глазам и волосам. Она держала револьвер у виска и жмурясь, пыталась спустить курок второй раз. Первый раз ей не повезло - выстрела не было... или повезло. Я немедленно выхватил у нее револьвер. Она открыла на меня свои полу-безумные бездонные глаза.
Странно, но я не испытывал ничего, кроме природного влечения к ней.
Она молча смотрела сквозь меня. Она смотрела не на меня, ее взгляд выражал что-то безумное, почти ничего. Губы зависли в каком-то беззвучном шепоте. Она неподвижно сидела передо мной, вот так просто возникшая из ничего, как очередной сон. Я опять забыл, что мне снилось. За окном мелькал лес. Была ночь. И судя по капелькам с той стороны окна шел дождь. В купе горел тусклый свет. Я не сразу в него влюбился. Но это был особенный тусклый свет. Может быть лампу давно не чистили, или это был ночной режим света, чтобы тем, кто не спит в купе не приходилось зажигать свечи, чтобы почитать или поесть.
Я хотел спросить ее, что-то сказать ей, но всей энергии хватило только на то чтобы выскочить вон из купе и броситься куда-то по коридору.
Я бежал врезаясь в двери и других пассажиров поезда, которые орали на меня. Револьвер лежал у меня в кармане.
Я бежал из вагона в вагон, сквозь прокуренные тамбуры, как будто боялся опоздать. Везде горел этот темно-желтый свет. Свет сонных людей. Свет для засыпающих пассажиров. Свет для страдающих бессонницей.
Из открытых купе в меня стрелял смех, шепот, звон кружек, шорохи простыней, щелчки кнопок сотовых телефонов, храп. Окна везде были открыты, ветер холодный как наконечник стрелы, протыкал вагоны. Я задыхался. В одном из тамбуров меня остановили двое. Они не были похожи на милиционеров. Один из них схватил меня за рукав и притянул к себе.
- Ты что, мальчик, здесь один бегаешь?
Другой сунул руку в карман и достал револьвер. Он открыл барабан, в нем было два патрона.
- Один для телки, другой для тебя, не перепутай, - сказал человек, лица которого я не видел.
Его тон был какой-то полушутливый. Голос комментатора женской гимнастики.
- Отпустите меня, ребята, я вам ничего не сделал... - я пытался разобраться в полуквадратной действительности, улыбавшейся вокруг меня острыми кровожадными зубками.
Тот что держал меня был рыжеволос. Но на лице сидела детская пластмассовая маска коровы, которой он прикоснулся к моему лицу, словно целуя.
