В этот момент со стороны дороги послышался надсадный гул мощных моторов, рассерженное шуршание широких шин по пересохшему шершавому асфальту и обрывки веселой мелодии, разбросанные ветром как попало, безо всякого порядка. Плавно покачиваясь, неспешно катились разноцветные фургоны передвижного цирка шапито. Я всматривался в распахнутые окошки, надеясь разглядеть за плескавшимися дешевыми занавесками беззаботные лица циркачей, но тщетно — скорее всего, во время переезда они просто спали, измученные частыми представлениями и бесконечными тренировками.
Я проводил взглядом этих вечных добровольных скитальцев и грустно улыбнулся им вслед. Совместимость несовместимого, постоянное непостоянство и твердая уверенность лишь в одном — в том, что ни в чем нельзя быть уверенным: все это было знакомо и мне. Давно уже знакомо.
Неожиданно все встало на свои места. Память вновь услужливо распахнула потайные дверцы в своих бесконечных лабиринтах. Я вспомнил, что со мной случилось, почему я здесь, и что следует делать дальше…
* * *
— Я родился в Энске. Энск — небольшой пыльный город в средней полосе России. Летом здесь жарко, зимой — холодно, осенью — грязно, а весной — невыносимо тревожно и тесно.
Я любил свой город, покуда были силы. Но уже к моменту окончания десятого класса я твердо знал, чего хочу — уехать отсюда во что бы то ни стало. Получив аттестат, я объявил, что отправляюсь в Москву — поступать в институт.
Отец с сомнением покачал головой, но все же согласился и даже дал мне сто двадцать рублей на расходы; мать вздыхала и две ночи подряд тихонько плакала, приводя в порядок мой невеликий гардероб. Наконец все рубашки были постираны, носки — заштопаны, испечен дорожный пирог (с капустой и с яйцами), и я с легким сердцем покинул родительский дом.
В институт поступил сразу. Правда, он оказался так себе — студенты не пользовались правом отсрочки от службы в армии. В общем, после первого курса я отправился исполнять священный долг и почетную обязанность гражданина СССР. Исполнял два года, а, вернувшись на "гражданку", уже не захотел возвращаться в институт. Служба в армии больше не грозила: значит, я не был связан необходимостью от нее спасаться. И тогда я пустился в "свободное плавание".
Пятнадцать лет я скитался по белу свету в поисках мифической "лучшей доли". Не нашел. Возможно, пятнадцать лет — слишком небольшой срок; а может быть, я совершил ошибку, ограничив территорию поисков пределами России. Так или иначе, пришлось убедиться на собственном опыте, что "на свете счастья нет…".
