– Послушай, юноша, – сказал Гурген. – Неужели все спят? Княгиня и княжна у себя? Где же остальные?
– Никого здесь нет, князь, – ответил слуга. – Сейчас придет смотритель крепости, а я здесь недавно и ничего не знаю.
Тем временем Гурген радостно ходил по залу, разглядывая все вокруг. Слуга зажигал светильники, вытирал пыль с диванов и ковров. Другой в это время разжигал в камине огонь.
Вошел смотритель, коренастый мужчина с окладистой бородой, и молча стал в ожидании.
– Братец Хурен! – сказал Гурген, посмотрев на него своим орлиным водкам. – Не узнаешь меня? Разве друзей так скоро забывают?
– Прости меня, князь, – ответил Хурен немного подозрительно. – Мы знаем Гургена Арцруни, брата нашего великого князя Ашота.
– Значит, ты забыл сына князя Апупелча, Гургена, тоже Арцруни, который провел восемь лет у Мушега Рштуни?
– Как я мог забыть? Как могу не помнить тебя, мой княжич? – воскликнул удивленно и радостно Хурен, подойдя к нему. – Но как ты изменился, господи боже! Мальчик стал настоящим богатырем, да хранит тебя святой крест!..
– Довольно, довольно, братец Хурен. Да, я тот мальчик. А теперь скажи мне, нельзя ли дать знать княгине и княжне о моем приезде?
– Князь, разве тебе неизвестно, что княгиня – да упокоит господь ее душу – вот уже полтора года, как скончалась?
– А где же княжна?. – воскликнул князь.
– Княжна? Ты разве не слышал, что она, оставшись безутешной, одинокой и покинутой, волей-неволей должна была выйти замуж за князя Андзевского, Мушега?
– Что ты говоришь, Хурен?.. Когда же это было?
– Я правду говорю, князь. Бедная княжна все твердила: «Оставьте меня в моем отчем доме, я не хочу ни княжить, ни замуж выходить, возьмите все себе, только оставьте меня в покое!» Но никто не обратил на это внимания, все, начиная с великого князя Ашота, стали ее советчиками, а князь Андзевский, не переставая, засылал к ним сватов. Князьям же Арцруни недостаточно было того, что они занимали крепость за крепостью, что брали отовсюду подати, им надо было еще выдать княжну за князя Мушега. А причина крылась в том – мы это уж потом узнали, – что князь Андзевский обещал им, если выдадут за него княжну, оставить великому князю Ашоту все наследство князей Рштуни. Вот к чему были все уговоры. Княжну из крепости не выпускали, следили за ней, чтобы не убежала. Бедная девушка в отчем доме была почетной узницей. Она проводила долгие часы в беседке на скале, устремив глаза на озеро и дорогу, и только с наступлением темноты, безутешная, возвращалась в свои покои. Никого ей не хотелось видеть, она никого не принимала, даже придворного епископа, тоже увещевавшего ее выйти замуж за князя Андзевского. Единственным утешением ее был монах из церкви святого Карапета, который несколько раз в год привозил ей письма. Только эти послания и вызывали радость на ее лице. Но глубокой осенью этого года тот же монах привез ей письмо и уехал. Княжна, получив его, заперлась в своих покоях и не выходила оттуда несколько дней. Когда мы ее увидели дней через пять, плаза ее ввалились и в них затаилась глубокая печаль. Она перестала посещать и горную беседку. Улыбка навсегда сошла с ее лица. Мы, ее старые слуги, не решались подходить к нашей княжне, выросшей на наших руках, всегда такой ласковой с нами. У нее больше не было для нас ни приветливой улыбки, ни ласковых слов.
