«Мастер и Маргарита» сквозь призму оккультизма [Ч. 2] | страница 56

Далее, по тексту романа, Воланд дает предсказание судьбы Берлиозу. И это

предсказание диалектически вытекает из разговора о существовании Бога.

Из Булгакова

«— Да, мы не верим в Бога,— ответил Берлиоз,— но об этом можно говорить совершенно

свободно».

Кстати поэт Бездомный, отвергая существование Христа, напоминает поэта Д. Бедного: В "Новом завете без изъяна евангелиста Демьяна" Д. Бедного, опубликованном в

"Правде" в апреле-мае 1925 г., финал звучал следующим образом:

Точное суждение о Новом завете:

Иисуса Христа никогда не было на свете.

Так что некому было умирать и воскресать,

Не о ком было Евангелия писать.

Точно так же Берлиоз убеждает Ивана Бездомного, что "главное не в том, каков был

Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не

существовало на свете и что все рассказы о нем - простые выдумки, самый

обыкновенный миф". В булгаковском архиве сохранились вырезки из "Правды" с

фельетонами Д. Бедного.

http://www.fanbio.ru/litertura/1477------q--q.html

«Бездомный дал в поэме отрицательный портрет Иисуса Христа, как и Д. Бедный: “лгун, пьяница, бабник.” Бедный Д. ПСС Т. VIII. М-Л., 1926».

Полное собрание редакций и вариантов романа «Мастер и Маргарита»/ Михаил Булгаков.

Издание подготовил В.И. Лосев. Науч. ред. Б.В. Соколов. — М.: Вагриус, 2006 (включая

устранение неисправностей оригинала с учетом дополнительной сверки с публикацией в

кн: «Мой бедный, бедный мастер…)

Поговорим теперь о двух странностях, которые предшествующие предсказанию, да и

вообще всей встрече с Воландом.

И эта встреча, и эта судьба, уже определена Берлиозу а окружение только сопутствует

предстоящим обстоятельствам. Да и сам Берлиоз чувствует что-то нехорошее, но не

хочет этому верить.

Из Булгакова:

«… следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. … во всей

аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане

валилось куда-то за Садовое кольцо,— никто не пришел под липы, никто не сел на

скамейку, пуста была аллея.

Литераторы … уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной.

Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно

перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом

вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем.

Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему

захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки».