С этого дня я внимательно приглядываюсь к людям. Правда, в лицо мне еще никто ничего не сказал, но подозрительные взгляды на себе ловлю довольно часто. Как-то вечером стою в овощном за апельсинами. Подходит гражданин, и чуть из штанов не выпрыгивает — подай ему без очереди яблок. Женщины заворчали и с надеждой воззрились на меня. «Гражданин, — говорю я с улыбкой, — для вас что, очереди не существует?» А этот нарушитель порядка оглянулся и как рявкнет: «Тебе что, на хвост наступили?» Значит, хвост уже заметно. Я быстренько вышел из магазина, влетел в первый встречный туалет и засунул хвост в брюки. Потом решил позвонить жене на работу, спросить — может, сегодня обойдемся без апельсинов. Набираю номер и спрашиваю: «Простите, моя жена там?» А они, нет чтобы сразу ответить — вопрос задают с подковыркой: «А кто ее спрашивает?» — «Человек!» — в отчаянии крикнул я и бросил трубку.
Чтобы не выделяться на улице своей сантиметровой щетиной, я срочно отрастил усы, бороду, отпустил волосы. Более мохнатой обезьяны я в жизни не видел.
Рабочий день, а солнце заливает светом наши столы в конторе, и никому из нас не хочется работать. Кто потягивается, кто мечтательно смотрит в окно, кто обмахивается отчетами. А мне вспомнилось, что именно работа сделала из обезьяны человека — значит, труд — дело сугубо человеческое. Я засучил рукава и впрягся так, что в запале ввернул свою непривычно длинную бороду в пишущую машинку. «Чего ты дергаешься, — засмеялись коллеги, — не конец квартала, чтобы потеть, как мартышка!»
Да, тут ничего не поделаешь. Кажется, меня считают-таки обезьяной. Еще раз я убедился в этом ближе к вечеру, когда зашел председатель комиссии по распределению жилья и сказал, что нам выделили однокомнатную квартиру. Первый в очереди назвал это издевательством — ему такая маленькая ни к чему. А второй обернулся ко мне: «Вы по списку третий. Я в такую клетушку не пойду. Может, вы хотите?» — «Не хочу в клетку, не хочу!» — чуть не плача воскликнул я и дунул домой.
Где может быть человеку спокойней, чем дома, рядом с женой, с детишками. Я люблю свою семью. Очень. А вдруг это обезьянья любовь?! Делать нечего, пришел домой, и прежде всего как следует накостылял каждому ребенку, потом побил жену. Кто теперь посмеет сказать, что это обезьянья любовь? «Нет, ты не человек», — сказала мне жена. — «А кто же?» — спросил я с испугом. — «Свинья», — тихо ответила она. Слово это наполнило меня искренней радостью, и в тот же вечер я купил жене в ближайшем ювелирном магазине амулет за сто рублей.
