– Это ваша вера, – прервал посла Владимир.
– Да, – ответил посол и добавил: «Это вера Христа и то, как они её понимают. Людской закон привёл Христа на крест казни. Значит, такова была воля Бога, и таковым было безволие людей окружавших Иисуса.
Владимир задумался, вспомнил народы, населяющие его Родину и не поддающиеся никаким людским законам, и спросил:
– А ваша соборность позволяет пить, гулять, иметь множество наложниц, совершать набеги и жить так, как хочется?
– Наша вера и наша соборность позволяет делать всё, но до тех пор, пока людские законы не придут в соответствие с волей и законами Господа нашего.
– Ну, это будет не скоро – сказал Владимир и расхохотавшись продолжил расспросы:
– А как называется ваша вера?».
– Православие, – ответили послы хором.
– Значит, я буду прав и славен, – опять расхохотался Владимир и подвёл итог:
– Хорошо, я готов принять вашу веру. Думаю, что и нашим Богам она не повредит, по крайней мере, и у наших народов появится хоть один Бог, который их будет объединять. И этим богом стану я – и он вновь расхохотался.
– Да будет так, – произнёс посол и, словно читая мысли Владимира, продолжал:
– Соборность – это выстраивание тайных отношений вопреки принятым людьми законам, но на основе существующих традиций тех или иных народов. Традиции народов – это воля Бога. Местные традиции предписывают родство и порядок через брачные союзы. Ты готов взять в жёны местную царевну?
– Хоть всех, – ответил Владимир, войдя в благодушие и проявляя мужское нетерпение, продолжил:
– Где она?
– Ты готов, – продолжал посол, – огнём и мечом насаждать в своих землях веру Христову.
Владимир вспомнил своего родного брата, глаза его сверкнули лютой ненавистью, и он сквозь зубы произнёс: «К этому я всегда готов».
Один из послов вышел и очень скоро вернулся обратно с девушкой удивительной красоты. Посол сказал, что эта женщина, став его женой, поможет ему крестить русскую землю.
Сергей открыл глаза. Сон оставил у него какое-то радостное расположение духа.
Проснулся он оттого, что кто-то долго и настойчиво стучал в дверь. Он лежал и думал: «Вставать или не вставать, открывать или не открывать?». Победила мысль: «Встать, открыть, ибо всё равно уже одет».
В дверях стоял особист. В армии, на обломках империи, ещё оставалась такая экзотическая профессия, как контрразведка. И среди носителей этой профессии ещё оставались приличные люди. По крайней мере, Сергей видел в них таких же профессионалов, каким был сам. А профессионал, по его мнению, просто не может быть плохим человеком, ибо знает последовательность развития событий и что бывает, если их нарушить.
