Перестали отлавливать бомжей. У чиновника появились конкуренты от демократии. Это очень опасно, все, что начальник может передать по наследству, это свою должность. Значит, гнет надо усиливать, чтобы умные снова убежали, хоть в Сибирь, хоть на Запад. А для этого надо создать условия и первому заявить о непереносимых тяготах в новых условиях, заставить народ «бурлить». То ли чиновники вырождаются, то ли «народ», который их плодит, уже сам стал настолько слаб и подл, что ничего хорошего уже родить не может. До чего дошло, даже воровать стало неинтересно. Пришел – взял – ушел, пришел – взял – ушел, пришел – не дают, наорал – взял – ушел. Выродились, совсем выродились. Хватают все подряд. Тумбочку солдатскую дай, обои на стены дай, карниз для штор дай мне. Дай, а то закричу! Как дети у прилавка с игрушками: дай мне, а то будет истерика. А что значит забрать у трудового «народа»? Это значит, что он утратит настрой на хорошее созидающее начало. Начальник, которого уже умудрил жизненный опыт, будет стараться взять столько, сколько по его разумению можно брать вообще, чтобы хоть что-нибудь осталось последнему человеку в армии, в государстве.
По всему этому промежутку: от генерала до солдата, от президента до нищего с протянутой рукой – на то, что брать уже вроде как нельзя и нечего, всем глубоко наплевать, а чем они хуже? Вот и оказывается, что нет ни средств, ни денег. А чтобы мы не задумывались над тем, что творят над нами, на нас все время орут и пугают. Надо сказать, мы того заслуживаем. Обычная картина не только для армии: командир, насосавшись с вечера коньяка, часто дарового, отчитывает своего подчиненного. Коньяк не дает запаха перегара и позволяет чувствовать себя над всеми, «все люди навоз, а я именно та муха, которая на этом навозе произрастает». А бедный подчиненный, он ничего не слышит, он с вечера нажрался плохой водки, в лучшем случае закусив ее кислым винегретом. Весь взъерошенный и поцарапанный, ибо где-то ткнулся лицом в перила. Он стоит, ничего не слышит, но понимает, что его пример другим наука, что начальник такой же скот, но сегодня он начальник, и надо выдержать до конца. Потом они оба разойдутся как на дуэли, только не стреляться, а похмеляться.
В России уже давно обижают не слова, а действия. Это страшно, это деградация языка, народа. Разве может затуманенный алкоголем мозг устрашать слово. А до реального дела, как правило, не доходит. Во-первых, здесь нужно начинать с себя, это значит противопоставить себя укладу жизни, традиции, а главное системе. В России издавна ведется, что все решается в пользу того, кто больше поставит вина. Во-вторых, пьяница – это твой раб. Любому начальнику легче с пьяницей. Его легче сделать лично преданным. Пьяный может совершить множество проступков, ведущих в кабалу, а главное, ему и надо-то немного, и этим умело пользуются. С трезвым же очень тяжело. Он с моральной точки зрения неуязвим. Но с деловой уязвим значительно больше любого алкаша.
