— Четвертной, стало быть, — уточнил парень, разглядывая шмуцтитул, украшенный изображением свирепой групповой драки в свете автомобильных фар. — Ладно, грабь, день рождения у подруги. — Он полез во внутренний карман пиджака. — Пятерка сдачи найдется?
— Найдется, найдется, — закивал Вениамин, извлекая пятерку, — и что это за речи о грабеже? За сколько купил, за столько и…
— Ладно, держи.
Но, сказавши это, парень вдруг отвел Вениаминову руку и принялся листать книгу.
— Проверить надо, — пояснил он, — тут, говорят, утром одному такому морду били за Мажахова. Всучил, гад, женщине какое-то фуфло бумажное вместо книги… Хотя у тебя… Погоди, погоди, — углубляясь в чтение где-то в середине тома, забормотал он, сжимая Пуделево запястье. — «Сейф», говоришь?
От сердца, говоришь, отрываешь? А вот послушай-ка: «…Но вдруг все лицо его преобразилось: он ужасно побледнел, губы его задрожали, глаза загорелись. Он поднял руку, крепко обнял князя и, задыхаясь, проговорил: — Так бери же ее, коли судьба! Твоя! Уступаю!.. Помни Рогожина!» Ты хоть знаешь, что это такое? — спросил парень Веню. — А как начинается твой «Последний сейф»? — Парень перекинул листы, сунувшись в начало книги. Вениамин уставился на него ошалело. — А вот как он начинается: «В конце ноября, в оттепель, часов в девять утра, поезд Петербургско-Варшавской железной дороги на всех парах подходил к Петербургу…» Так-так… А вот еще: «Из-за границы, что ль? — Да, из Швейцарии. — Фъю! Эк ведь вас! — черноволосый присвистнул и захохотал». Усекаешь? — спросил парень. Может, все-таки не «Сейф», а? Не «Идиот» ли, а?
— Пусти! — очнувшись, дернулся Вениамин и стал яростно высвобождать руку. — Сам ты идиот! Давай сюда книгу! — Он был взбешен.
Зубы у него оскалились, лицо еще больше вытянулось, и еще явственней проступило в нем нечто собачье. — Книгу давай! Знаешь, что за это бывает?
— На, гляди!
Парень выпустил Бенину руку, сунул ему книгу.
«Часть первая, — прочел Пудель. — В конце ноября… Петербургско-Варшавской железной дороги… очутились друг против друга, у самого окна, два пассажира, оба люди молодые…» Что за дьявольщина! Да разве так начинался «Последний сейф» лично его экземпляра, «Сейф», скрасивший вчерашнее его дежурство в котельной? Не так он начинался! Какая, к черту, Петербургская дорога, какие мужики? Там на первой странице академик с любовницей на даче коньяк пьют у камина!
— Вообще-то, пойдет, — сказал парень, забирая неправдоподобного Агапова из безвольно опустившейся Вениной руки, — вижу, купец, сам ты купился. Достоевский мне нужен. Семейная будет книга: обложка-жене, начинка-мужу. Сколько там номинал? — глянул он на обложку. — Держи треху, сдачи не надо. Бери, и разбегаемся в стороны.
