– Прекрасно, – сказал редактор и, вынув из кармана лист бумаги, вписал имя Абисогома-аги в какой-то список.
– Пришли мне газету утром, хочу пораньше прочитать своё имя и всё остальное…
– Пришлю вечером, моя газета выходит к концу дня.
– Как бы ты меня обрадовал, если б завтра твоя газета вышла утром. Но не беда, лишь бы моё имя вы напечатали большими буквами.
– Слово своё сдержу, завтра вечером непременно пришлю вам газету, вместе с квитанцией.
– С квитанцией?.. Но ты же сказал, что с курьером. Кто эта квитанция?
– Квитанция – всего лишь бумага, на которой мною будет написано: получил от досточтимого Абисогома-аги годовую подписную цену… полтора, да, итого полтора золотых… И эта бумага даст вам право целый год получать мою газету.
– Весь год будете печатать моё имя и всё остальное?
– Нет, вы просто станете подписчиком моей газеты, уплатив полтора золотых.
– Полтора – не много ли, а? Три четверти было бы как раз.
– Мы, редакторы, смею заметить, о цене не торгуемся.
– Ну хорошо, пришли мне свою газету и свою бумагу, поладим…
– Однако вы же не думаете, что я поспешил встретить вас здесь из-за этой бумаги? О, нет! Это было бы слишком мелко с моей стороны. Просто я счёл долгом выразить тем самым своё дружеское расположение.
– Известно.
– Неужели вам может вдруг показаться, что этот человек, то есть я, пожелал увидеть вас лишь для того, чтобы выговорить себе полтора золотых?
– Не может, нет.
– Между тем, как это ни прискорбно, есть нищенствующие редактора, которые, с целью ограбления состоятельных новоприезжих, встречают здесь чуть ли не все пароходы… Я этого себе не позволяю… Я хочу жить, как подобает почтенному человеку.
– Понимаю – хочешь жить, как подобает почтенному человеку.
– И о вашем со мною свидании, пожалуйста, никому не рассказывайте, поскольку водятся-таки среди нас жалкие субъекты, своего рода мошенники, которые пишут всякие там дурацкие жизнеописания и в них перемывают мне косточки.
– Понимаю – перемывают тебе косточки.
– Возьмём хотя бы сегодняшний случай. Я счёл необходимым прийти и поздравить вас с приездом, пришёл и поздравил, мы разговорились, и я обещал обнародовать ваше имя в моей газете, вы же, будучи здравомыслящим соотечественником, стали одним из моих подписчиков… Скажите мне на милость, разве я вас принудил подписаться?
– Да нет.
– Наставил на вас револьвер?
– Да нет, зачем же?
– Грозил вам ножом?
– Нет, нет. Но неужели бывает и так, что, когда подписывают кого, револьвером грозятся, ножом пырнуть норовят?
