– Это ваша вежливость вынуждает вас быть снисходительным, но мы сознаём, что оплошали. Наше опоздание – это действительно оплошность, притом большая. Судите сами: в столицу прибыл достоуважаемый Абисогом-ага, и какой-нибудь фотограф является к нему с почтением лишь на следующий день! Нет, как хотите, а это всем оплошностям оплошность!
– Никакого греха не было бы, ежели б ты даже вовсе не пришёл.
– Вы очень великодушный человек.
– Я совсем не великодушный.
– Пусть будет по-вашему, спорить не стану… Я предлагаю вам свои услуги… и жду ваших приказаний, хотите – сниму здесь, а нет – почтите посещением нашу контору. Мне всё равно, где пожелаете, там я и сниму с вас…
– А что ты хочешь снять с меня?
– Как что? Я мечтаю снять с вас портрет, сфотографировать вашу особу.
– А!.. Но я никогда не фотографировался, и это мне ни к чему, потому что я каждый день гляжусь в наше большое зеркало и вижу свой портрет.
– Если вы захотите послать кому-нибудь ваш портрет, вы же не пошлёте вместо портрета зеркало, Абисогом-ага?
– Причём тут зеркало? Я сам отправлюсь.
– Вы очень хорошо выразились… Но тем не менее пока вы не сниметесь, я не успокоюсь. Не сфотографировать вас? Нет, это было бы низко с моей стороны…
– Почему?
– Виданное ли дело – такой необыкновенный человек, как вы, приехал в Константинополь и – не сфотографировался! Вы что, хотите посмешищем стать?!
– Посмешищем стать? Почему?
– Причина известна: друзья больших людей, натурально, также большие люди; вы – большой человек, и, стало быть, не нынче-завтра начнёте принимать именно их, людей вашего круга. Я знаю: они будут дарить вам свои портреты, а это значит, что вы тоже должны иметь портреты, чтобы дарить их им. Так ведь?
– И если кто не дарит, того на смех поднимают?
– Это ещё полбеды, если только между собой, а то и на людях издеваться будут, извините, над вами.
– Удивительная вещь!
– Слыхано ли дело – у вас, у такой важной персоны, нет своих портретов. Ведь это просто позор! Большой позор!
– Большой позор, говоришь?
– Ещё бы! В наше время не иметь своего портрета куда, знаете ли, неприличнее, чем ходить среди бела дня… в подштанниках.
– Я этого не знал.
– Цивилизация и просвещение обязывают каждого из нас иметь свои портреты.
– Скажи, а в газетах напишут, что Абисогом-ага сфотографировался?
– Подобными вопросами они не интересуются.
– Значит, и в церквах не объявят?
– А зачем вам это, Абисогом-ага? Вы что, смеётесь надо мной? Измываетесь?
– Измываюсь? Я против этого! Я никогда ни над кем не измывался…
