— Вы что!!! — чуть не закричала Ласка. — Это же наш. Еврей! Мы же все вместе такое прошли! Как же можно… Делайте что-то!!! Если там банк ограбить — то просто подскажите, какой…
— Не нужно никого грабить! — приняв, наконец, внутреннее решение, твердо сказал Шульга. — Деньги будут, есть вариант. Ласка, ты с планшетом. Поглянь, когда из Крама поезд на Киев?
— Отсюда нет, из Констахи…
— Точно. Когда приходит?
— Так… есть два. Оба примерно в восемь утра.
— А из Днепра? Когда на прибытие?
— Оттуда раньше, в семь. Но билетов нет нихрена.
— Ладно, закажи мне с Констахи. По дороге выкиньте на вокзале… Не обещаю, но постараюсь…
Шульга осекся. На лестнице, преграждая дорогу, стоял Барыгин.
Увидев его реакцию, Ласка и Ричер сразу же напряглись. Их руки машинально потянулись к оружию.
— Спокойно! — улыбаясь, сказал следак. — Гражданин Велецкий, мне поручено передать, что постановлением Генеральной прокуратуры с вас сняты все подозрения. Улики, якобы свидетельствующие о вашем участии в убийстве полковника Лесникова, оказались утеряны. Виновные понесли наказание.
— Это все? — тихо спросил Шульга.
— Да, все! Дело в отношении вас закрыто. Разве что вот это еще. Презент.
Барыгин протянул Шульге конверт из плотной бумаги, который держал в руке. В конверте обнаружились скрепленные листы, озаглавленные «Акт експертизи», и несколько полиэтиленовых пакетиков с герметичными замками, в которых просматривались ватные палочки с бурыми следами засохшей крови.
— Чтобы не было сомнений в том, что мы это уничтожили.
— Ну… спасибо!
— Не за что. Только вот извини, но меня вам не убедить. Лесников — твоя… точнее, — он оглядел оценивающе Ласку, Ричера и подошедшего к ним Шамана. — ваша работа. Но, с учетом обстоятельств и этой блядской войны, которая вся поперек уголовного кодекса, может быть, вы и правы…
Реанимобиль под сирену выбирался из города, за ним двигался семидесятый «Ландкрузер». Через тридцать минут Шульга уже был в Константиновке на вокзале и объяснялся с патрулем за «неуставную форму одежды».
Киев. Воскресенье. 30 июля 09:30
Утро на тихих подольских улочках, в особенности летом, — время сонное и ленивое. Застройка здесь по большей части малоэтажная, народ живет в основном зажиточный, кто может, тот в отпусках, прочие отсыпаются. Бессчетные конторы, за исключением самых упоротых, не работают, ну а кафе и рестораны за отсутствием посетителей распахивают двери ближе к обеду, чаще вообще под вечер…
Поэтому в том, что угловая стеклянная дверь под вывеской «Ресторан Мирослав» была перегорожена вывеской «Закрыто. Начало работы 18.00», для этого района ничего удивительного и не было. За исключением разве что того факта, что часы, когда этот ресторан вообще открывался за последних полгода, вдумчивый наблюдатель мог бы по пальцам пересчитать…
