Выпутавшись из вздувающегося тюля, они вернулись в комнату.
Стол преобразился.
На овальном блюде красовалась запеченая утка; сверкали чистые приборы.
- О, дичь! - Борис заапладировал.
- Прошу! - сказал Борбылев. Белое полотенце свисало у него с согнутого локтя. Он бросал последние взгляды на свое творение, быстрыми движениями поправляя в сервировке незаметные отклонения от идеала.
- Ну, Николай Николаевич, - развел руками Борис, - нет слов. Вы кулинарный бог.
Сидя на краешке стула, Шумаков жевал веточку укропа и подозрительно приглядывался к утке:
- А почему она мне напоминает скульптуру "рабочий и колхозница"?
Борбылев ревниво оглядел кулинарное творение рук своих и задрал удивленно бровь:
- Где?
- Николай Николаевич смог передать порыв.
Данилевич разливал водку из красивой запотевшей бутылки.
- Вы сунули водку в морозилку? - догадался Солонников. Гениально!
Никогда бы не подумал.
Данилевич скромно улыбнулся.
Все расселись.
Слово взял Шумаков.
- Спешу заверить благородное собрание в моем совершеннейшем... э-э..., - он держал на весу переполненную рюмку и прикрывал ее ладонью, как свечу. - Я тут немного того расслабился, вы уж извините... Короче, в жизни случается всякое, но негоже тащить в дом к хорошим людям свои маленькие проблемы. Нет, - он жестом усадил на место Солонникова, погоди. Да, я шел сюда как загнанный зверь. Нет, как побитый пес... Как мамонт, провалившийся в гнусную ловушку, вырытую слабыми двуногими. Или не двуногими... Впрочем, уже не важно. Да, я был зол на весь свет. Сам не знаю, зачем согласился пойти. Напиться можно и в одиночестве. Но я пошел к дорогому Солонычу, видимо в тайне зная и надеясь - мне здесь станет лучше. Я не расчитывал, - он строго нахмурился, - что мне здесь помогут! Нет! Я не любитель халявы и жалости. Но! Кого-то вдохновляет и пробуждает к жизни прекрасная музыка, кого-то звезды над нами и этот... внутри нас, кого-то - ящик пива, деньги, женщины или, там, свежевыпавший снег... да, как моего соседа. Меня же вдохновляют и пробуждают такие вот люди, - он качнул рюмкой в сторону Бориса. - Они не жадные, они никому ничего не хотят доказать, они ни с кем не воюют, они очень живые - просто живут, делают свое дело, и оно у них получается. А нам нравится смотреть на них и знать, что есть рядом мир, где можно встать утром и не думать ни о чем кроме своего пути. Где нет унылых сомнений в себе и, не менее унылых по сути, параноидальных порывов заявить о себе миру. Спасибо, что смог выговориться. Спасибо, что выслушали. Мне действительно стало легче. И я, кстати, знаю что мне теперь делать.
