- Я открою.
Солонников прикрыл за ним дверь, поставил на стол бутылку и два стакана. С треском отвинтил крышку. С плеском налил до краев. Хрен с ней, с заначкой! Они посмотрели друг на друга и молча чокнулись. Шумаков тяжко вздохнул и, подперев щеку ладонью, уставился в пустую рюмку.
- Эх, Солоныч! Эх...
Борис похлопал его по плечу.
В прихожей бубнили возбужденные голоса.
Борис поднялся.
- Хозяин! - гулким басом мажордома позвал Борбылев. Хозяин! Тут человек с коньяком.
Солонников выскочил в коридор.
- Где коньяк?
- Вот человек.
Держа ладного невысокого Данилевича за плечи, Борбылев как бы представлял его Солонникову, а Данилевич в свою очередь протягивал Борису бутылку "наполеона", и оба сияли лучезарными улыбками.
- Добрый вечер, - Солонников пожал протянутую руку и принял бутылку. Коньяк был настоящим. - Ого! Это в честь чего же мы так гуляем?
- Все расскажу! - сияя, казалось, всеми типами улыбок сразу, сказал Данилевич.
- Да что случилось-то, что за день такой? Двое веселяться, один с горя вянет...
- Пардон! - Борбылев поднял руки, удалился в гостиную и стал там шуршать скатертью и звенеть посудой.
Данилевич посмотрел на Бориса внимательно, настолько внимательно, что даже показалось будто не человека он в этот момент видел, а что-то важное вспомнил, связанное с этим человеком, и неслышно пошевелил губами, проговаривая то, что вспомнил.
- Леонид Иванович...
- Простите! - Данилевич подался к Солонникову и вполголоса с жаром спросил: - А кто с горя вянет? Кто еще пришел?
- Валера, - Солонников кивнул на кухонную дверь оранжевого стекла. В том, с каким проворством Данилевич направился к кухне, было что-то неприятное Борису.
Он остался стоять под вешалкой, сжимая в руках бутылку.
Данилевич заглянул на кухню:
- Валерий Павлович, мое почтение.
Шумаков поднялся, покачнувшись:
- И вам... Добрый вечер.
Данилевич пристально смотрел на него. Шумаков имел растерзанный вид и попытался спрятать за спину уполовиненную бутылку. У Солонникова нехорошо скребнуло по сердцу. Как бы повежливее его отсюда... Он шагнул к Данилевичу.
- Не скапливайтесь, не скапливайтесь, товарищи! - прогудел Борбылев, проходя на кухню с громадным блюдом под утку. Воспользовавшись теснотой коридора, он вытеснил Данилевича в прихожую. - Снедь уже доходит, поэтому прошу всех удалиться. Пока набирайте слюну и формулируйте тосты.
Он улыбнулся Данилевичу и закрыл за собой кухонную дверь.
Данилевич принялся сдирать ботинки, поглядывая на оранжевое стекло.
