– Клаудия, пусть полиция делает свою работу.
– Моя дочь звонила мне, просила о помощи.
– Я знаю, что просто сидеть и ждать – это невыносимо…
– Ну почему мне нельзя с вами? Я не буду мешаться под ногами. Могу готовить еду, отвечать на звонки, вам не нужно будет на это отвлекаться.
– Разве у вас нет никого, кто мог бы побыть с вами? Родственники, друзья?..
– Мне никто не нужен. Мне нужна только Пенни.
Эрикссон сидел в кресле-каталке. На коленях у эксперта лежали папка и большой конверт, доставленные в его палату, а у лица жужжал ручной вентилятор. Йона вез Эрикссона по больничному коридору.
Сухожилие бедняге сшили. Вместо гипса ногу фиксировало нечто вроде сапога, из которого торчали пальцы. Эрикссон бурчал, что если кто захочет посмотреть «Лебединое озеро», то пускай наденет ему на другую ногу пуант.
Йона дружелюбно кивнул двум старушкам, сидевшим на диване и державшимся за руки. Они фыркнули, зашептались и помахали ему, как школьницы.
– Утром в тот день, когда они собирались отплыть, – рассказывал Эрикссон, – Бьёрн купил на Центральном вокзале конверт и две марки. В его бумажнике нашли квитанцию из «Прессбюро». Бумажник остался на яхте, и я заставил вокзальную охрану переслать мне пленку с камер наблюдения. Без сомнения, тут речь о фотографии, про которую ты все время твердил.
– Значит, он ее кому-то отправил?
– У меня не получается разобрать, что он написал на конверте.
– Он мог отправить письмо на свой собственный адрес.
– Но его квартира сгорела дотла, там даже двери не осталось, – сказал Эрикссон.
– Свяжись с почтой.
Когда они въехали в лифт, Эрикссон принялся делать странные движения руками, словно плыл. Йона спокойно смотрел на него, не задавая вопросов.
– Ясмин говорит, мне это полезно, – объяснил Эрикссон.
– Ясмин?
– Мой инструктор по лечебной гимнастике… она похожа на кусочек пирожного, но такая строгая…
«Не болтайте, сядьте прямо, хватит ныть». Она даже назвала меня толстуном, – застенчиво улыбнулся Эрикссон. – Знаешь, сколько они учатся?
Они выехали из лифта и свернули в молитвенную комнату с гладким деревянным крестом на метровом возвышении и простым алтарем. На стене – драпировка с фигурой Христа в окружении светлых цветных треугольников.
Йона зашел в подсобку в коридоре и взял большую подставку с блокнотами и фломастерами. Вернувшись в молельную, он увидел, как Эрикссон ничтоже сумняшеся обрывает драпировку и вешает ее на крест, который он переставил в угол.
