— А не скажете, молодой человек, от каких вы именно Алихановых?
— От Ивана Саркисовича из Тифлиса!
Дверь наконец раскрылась и в тусклом свете прихожей проступили человеческие фигуры: женская — высокая и худая в легком халатике, и мужская — маленькая, толстенькая в вязаной кофте и в белых кальсонах с завязками.
— Так вы те самые, о ком писал Иван Саркисович… Очень рад, очень рад…
Толстенький человек церемонно кланяется, делает попытку щелкнуть отсутствующими каблуками, протягивает ручку калачиком:
— Годлевский Михаил Исидорович, студент Горного института.
Подталкивает Ксюшу:
— Познакомься… Родственники Иван Саркисовича, помнишь, у нас с ним были дела…
— Да, что-то припоминаю, Мишенька…
У Ксюши с лица не сходит выражение беспокойства. Она нехотя протягивает Марку руку. Марк снимает фуражку, целует ручку.
Ксюша подобрела, заворковала.
— Ах, что же вы, зачем же…
Вета достает из баула большую коробку.
— Здесь письмо от отца и кое-что из Тифлиса.
Они шествуют по бесконечному темному коридору. Мишенька шагает впереди, мелькают завязки его кальсон. Они входят на кухню, там появляются новые лица.
— Ma belle-mère…
Маленькая старушка смотрит на Вету и Марка сиреневыми глазками.
На антресолях что-то шевелится и чей-то простуженный голос:
— Кого бог принес…
Мишенька пресекает резко:
— Не встревай, Серафима, — и поясняет гостям:
— Угловая жилица…
Молодая женщина с копной рыжих непричесанных волос запахивает на груди халатик.
— Что за гости в столь ранний час…
Смотрит на Марка, чуть прищурившись:
— Дайте закурить, парниша…
Марк смешался:
— Извините, не курю…
Женщина смеется:
— Это шутка. Давайте дружить. Меня зовут Катя Гросс.
Марк наклоняется, чтобы поцеловать руку, Катя Гросс руку убирает, целует Марка в губы.
Марк побледнел, на висках у него выступил пот.
Катя Гросс выталкивает стоящего за ней сухопарого блондина в пенсне и со щеточкой усов.
— Ника Фредерикс. Мой сожитель.
Ника слегка наклоняет голову, блеснули стекла его пенсне.
И вот они сидят за длинным столом, здесь же на кухне, и Ксюша накладывает им в тарелку удивительно вкусные котлеты.
— Ешьте, ешьте, вы с дороги…
Марк бежит в переднюю, где стоят их баулы. Возвращается с бутылкой.
— Вот, коньяк… Эриванский…
Мишенька подносит бутылку к глазам.
— Надо же. Шустовский… Ксюша, бокальчики…
Марк выпивает залпом фужер коньяку и его развозит.
Ему тепло и весело; кажется, что он уже давно в этом славном доме, и всех этих людей знает давно… Катя Гросс сидит рядом, держит его за руку и говорит в самое ухо:
