Вечером собрали семейный совет. Решили освободить для нужд армии одну из верхних квартир.
Прошло два дня. Было воскресенье, все сидели за столом, играли в лото. В дверь постучали. Вошел швейцар.
— К вам пришли.
Паша вышел в вестибюль. Там стояли двое военных. Один высокий, в форме защитного цвета. Второй ростом пониже, кряжистый, в военном френче и в шотландской юбочке-килте, в руке держал небольшой чемодан.
Высокий отдал честь. Представился по-русски, с сильным акцентом.
— Меня зовут капитан Коллинз. Иан Коллинз. А это — сержант Крейг.
— Вы говорите по-французски? — спросил Паша.
— Очень плохо, — ответил Коллинз.
Они поднялись по лестнице на верхний этаж. Швейцар отпер дверь, передал ключи сержанту. Тот спрятал ключи в сумочку на поясе.
Паша включил свет.
— Вот ваша квартира. Две спальни, гостиная, кабинет. Ванна здесь, — Паша указал на дверь в конце коридора, — я велел истопить.
При упоминании ванны капитан Коллинз явно оживился.
— Я очень сожалею, что мы причиняем вам неудобства. Но это — война.
— Я понимаю, — ответил Паша.
Чуть позже в дверь Пашиной гостиной постучали. На пороге стоял сержант Крейг. Протянув коробку, он щелкнул каблуками и торжественно удалился.
Коробку открыли. Там были несколько банок консервов, пачка галет и большая бутылка виски. Паша отдал коробку швейцару.
Марк выбежал на улицу. Перед домом стояла машина — защитного цвета «остин» с английскими номерами.
Капитан уезжал рано утром, возвращался обычно очень поздно, когда все спали. Марк слышал, как ревел «остин», взбираясь в гору по Паскевича, затихал перед домом, потом слышались осторожные шаги по лестнице.
Как-то в воскресенье пришли гости, у кого-то из детей были именины. Маша играла на рояле. В дверь постучали. Вошел Коллинз. Увидел гостей, хотел уйти. Паша вышел к нему.
— Извините, я не хотел помешать…
— Вы нисколько не помешаете. Заходите.
Коллинз вошел. Встал у стенки. Паша протянул ему бокал с вином, подвел к столу с закусками. Веселье угасло. Маша стала опять наигрывать прерванную мелодию, но никто больше не танцевал. Стало тихо. Гости потянулись к выходу.
Коллинз подошел к роялю.
— Можно я сыграю?
Не дожидаясь разрешения, ударил пальцами по клавишам. Раздались непонятные аккорды, потом зазвучала грустная мелодия, она повторялась в разных вариантах. Вета тихо сказала Жоржу:
— Я знаю, что он играет, это «Абердинский вальс». У меня есть ноты.
Она принесла маленький стульчик, села рядом с Коллинзом, стала ему подыгрывать. Мелодия оформилась, стала отчетливой, расцветилась вариациями.
