— Анна Марковна? Простите за поздний звонок.
— Это вы, Левушка?
— Это я, Анна Марковна… Я хотел сказать… la guerre[1].
— Quelle guerre?[2] — не поняла бабушка…
— Avec les boches[3], — сказал Лилиенталь и повесил трубку.
Дедушка и бабушка жили в маленькой квартирке на верхнем этаже в том же доме на проспекте Красных Зорь. Отец всегда звал их по именам: Паша, Анна. Лица их Федя помнил смутно. Они не пережили первую блокадную зиму. Он был у них, когда случился первый налет: надрывно заревели сирены. Дедушка взял Федю за руку, и они пошли вниз по темной лестнице.
Дед умер во сне — пришел с работы, сел в кресло, задремал. И не проснулся. Его завернули в одеяло, положили на Федины саночки, и отец повез его на Серафимовское кладбище. Трамваи уже не ходили — стояли замерзшие на занесенных снегом рельсах. Отец тащил саночки по окоченевшим проспектам, через обледенелые мосты. У кладбищенских ворот он оставил их. Таких саночек там было не меньше тысячи.
…В Вырице Федя оставался до сентября. Все дачи вокруг опустели, двери и окна заколотили; хозяева и дачники разъехались. Федя жил на даче один, без родителей, с тетей Дашей. Высоко в небе над облаками каждый день летали самолеты. Звук у них был непривычный, тяжелый, не наш.
Отец и мать приезжали к Феде в субботу вечером, а в воскресенье уезжали в город. Однажды, когда они сходили с электрички на Витебском вокзале, их задержали. Человек в кепке схватил маму за руку и громко закричал:
— Граждане! Это немецкая шпионка!
Мама пыталась вырваться, но человек держал ее крепко. Вмешался отец:
— Что вы делаете? Отпустите! Это моя жена!
Человек не унимался:
— Немецкая шпионка! Я ее узнал!
Федина мама и впрямь была похожа на немку: высокая голубоглазая блондинка, с острым носиком. Собралась толпа.
— Шпионов поймали… давить их гадов!
Появился милиционер:
— Пройдемте, граждане!
В отделении отец предъявил документы: паспорт, пропуск, бронь.
Милиционер сложил документы в конверт.
— Не беспокойтесь. В органах все выяснят…
Тогда отец протянул милиционеру бумажку.
— Очень вас прошу позвонить по этому телефону.
Милиционер поморщился, но позвонил.
Услышав в трубке голос, встал, вытянулся. Отвечал односложно:
— Есть! Слушаюсь!
Отдавая отцу документы, он пояснил:
— Извините, товарищ. Время военное.
На следующий день на служебной машине отец увез Федю с дачи.
— Берем только самое необходимое.
— Можно взять велосипед? — спросил Федя.
— Нет, поставь велосипед в сарайчик. Мы заберем его через неделю.
