* * *
— Фу, Саша, куда ты меня притащил?
Николай Николаевич-младший был не то чтобы не рад, но чувствовал, что легко прожил бы ещё не один счастливый год, не появляясь в трактире «Русалка».
— Сам не знаю, тут есть местный колорит. Выпивка у них не лучшая, но чтобы спиться и умереть — как раз.
Николя вдруг подумал, что Байрон бы оценил такие места. Здесь был дух изгнания, который Саше должен быть особенно близок, а Николя не собирался уступать старшему товарищу. Было заказано пиво для пробы; оно, никому, конечно, не понравилось. Тогда Саша попросил принести чего покрепче; Николя пригубил, задохнулся, медленно выпил и, морщась от дикой горечи, просипел:
— Мне не нравится.
— И мне, — согласился Пушкин. — Сейчас мы с тобой выпьем за скорейшее возвращение к старушке «Клико» и пуншам.
Таким образом в 16.43 был поднят их первый тост.
17.00. Пробил пятый час пушкинский «Брегет», и выпили за дружбу, благодаря которой так быстро проходит время в беседе.
17.02. И за успехи в любви.
Потом Николя помрачнел, на вопросы Александра, в чём дело, не ответил и
17.17. Выпили за изменниц и кокеток, которые не дают покойно спать добрым гусарам на грешной земле.
Пушкин подтвердил, что женщины и впрямь портят сон, но украшают жизнь и пусть продолжают в том же духе; хоть бы любовь и не всегда случалась обоюдной, — на что Николя сообщил, что-де любовь есть яд, а женщины…
17.33.За отравительниц наших душ.
— Je proteste, — поднял руку Пушкин. — Повторяющийся тост.
— Так ведь всё с ними повторяющееся, — заметил Николя. — Всякая новая страсть ничем не отлична от прежней.
— Что же, Nikolas, как ее имя?
— Эльжбетта.
— ??
— Она полячка.
Половой снова предложил пива; на сей раз Николя велел принести, а Пушкин отказался.
— Не буду я пить за твою Эльжбетту. Я ее даже не знаю.
— Я не предлагал, ветренница этого не заслужила.
— В таком случае
17.46. За рыбаков!
— Почему за рыбаков?
— А вон их тут сколько.
Николай Николаевич был уже готов и на тост отреагировал спокойно: за рыбаков так за рыбаков.
18.20. За нас.
* * *
Николай Раевский возился над новой порцией закуски, все менее его занимавшей. Мальчик совершенно не умел пить. Неведомы были ему простые истины питейного искусства: закусывать плотно, налегая на горячее, пить только водку после пива, но никак не наоборот, а главное — думать, всё время думать, чтобы не дать мозгу опьянеть.
Аркадий сидит на своем, видимо, любимом месте.
Когда хлипкий чёлн застольной беседы бросил якорь на рыбацкой теме, Пушкин решил, что можно начинать.
