– Говорят, они собираются построить здесь огромный мост, от Манхэттена аж до самого Нью-Джерси, – сказал Мемфис. – Так что нужно радоваться виду, пока он вообще есть.
Он встал позади Тэты и обвил ее руками, прислонившись щекою к щеке.
– Посмотри, какой свет, – сказал он, и они даже дыхание задержали, глядя, как слепящий луч посылает привет миру, уверенно ведя корабли вверх по реке.
На мгновение им показалось, что это они сияют с башни судам, что свет исходит от них двоих, уже добравшихся в безопасную гавань и способных теперь указать дорогу другим.
Реки могучей лента вьется в свет;
Привет пой соловью, певцу сладчайшей ночи;
Привет пой башне, что струит свой свет;
Привет звездáм и деве, что о свете плачет.
– Ух ты, прелесть какая. Кто это написал?
– Кажется, я. Хотя у меня там слишком много «света».
– Я даже не заметила, – призналась Тэта.
– Я сегодня послал несколько своих стихотворений в «Кризис», – сказал Мемфис, протягивая Тэте фляжку.
Она глотнула, поморщилась, когда алкоголь обжег ей горло, и вернула сосуд Мемфису.
– Что такое «Кризис»?
– Самый крутой журнал в Гарлеме. Его издает сам мистер Дюбуа. Там куча народу публиковалась – Лэнгстон Хьюз, Каунти Кален, Зора Нил Херстон.
– Мемфис Кэмпбелл, – c улыбкой подхватила Тэта.
– Быть может, – мечтательно сказал Мемфис, – быть может…
– Ты разузнал что-нибудь новое об этом странном глазе с молнией? – спросила она.
– Пока ничего. Клянусь тебе, я перерыл все книги, какие только смог найти о символах и глазах. Не знаю, откуда он взялся, но должен же у него быть хоть какой-то источник. Все где-то берет начало, а где-то – оно повсюду. Все на свете взаимосвязано, говорила моя мама, – процитировал Мемфис, подражая мягким музыкальным волнам маминого карибского произношения. – Я тебя отвезу когда-нибудь ко мне на родину, там-то ты все и поймешь. Ты сам увидишь нить, что тянется через океаны.
– Она тебя отвезла? – спросила Тэта.
Улыбка сбежала с лица Мемфиса.
– Не-а. Но она рассказывала нам с Исайей всякие сказки из гаитянской истории, и африканский фольклор тоже: про нашу семью, и откуда мы взялись, и как сюда попали. Про то, кто мы такие. У мамы были сказки на все случаи жизни.
Тэта подтянула коленки к груди и обняла их.
– Ты по ней скучаешь?
– Да, – сказал Мемфис, упорно глядя в темные холмы.
Он отпил из фляжки.
– Очень скучаю.
– У тебя и у самого сказок достаточно, – нежно сказала Тэта. – У меня таких нет. Нет сказки о том, кто я такая. Только смутные воспоминания и один-единственный сон – он и сам как воспоминание, но я все никак не могу его рассмотреть, будто он не дается.
