Год назад, когда умер дед в разгар летней страды, до начала школы родители упекли меня за те самые бетонные стены, чтобы управиться с похоронами и “убрать со двора скотину” – так называла это бабушка, когда оправдывалась потом перед соседям за свое тягостное безделье. За эти пару месяцев, что я прожила в городке в семье моего дяди, я узнала о человеческих пороках больше, чем за всю свою последующую сознательную жизнь. Элен, искренне радующаяся моей компании, брала меня всюду, куда была вхожа сама. Подобно поэту Вергилию, она любезно разъясняла мне сакральные смыслы дискотечный танцев и пьяных квартирных сборищ с поочередным таинственным исчезновением по двое, а иногда и по трое, в темных закрытых спальнях.
Так, почти каждый наш вечер начинался у ларька, пестрящего красочными банками с надписями “Кола”, “Джин тоник”, “Трофи”, “Отвертка” и еще много чем. Там нас обычно поджидали уже в приподнятом настроении многочисленные поклонники красоты Элен. Она представляла им меня “маленькой Кэт” и при этом покровительски и хищно смотрела каждому в глаза, после чего юноши не заговаривали больше со мной до конца вечера. Все начиналось, когда один из парней, доставая из кармана и демонстративно разглаживая новенькие “косари”, спрашивал: “Тебе, как обычно, Элен?”
– Да, как обычно, – бросала она через плечо и кокетливо смеялась.
Высокий юноша неуклюже сгибался пополам перед унизительно низким отверстием в ларьке и, кладя на ребро сложенные желобом деньги, говорил: “Два тоника и лав из”. Иногда Элен просила купить “Сникерс” и добавляла – “для маленькой Кэт”, что означало одно – ужинать мы не будем и вернемся домой только к утру. Признаться, я очень любила и всякий раз ждала эти ее маленькие подарки, потому что вкус того шоколада был несравнимо лучше вкуса желтых конфет с повидлом, пренебрежительно называемых ею “собачьей радостью”.
Тоник выпивался медленно, иногда под гитару на лестничных подъездных клетках, иногда в лесочке за коллективными садами а иногда в школьном дворе, прямо перед окнами опустевшего на время каникул кабинета директора. На этом этапе к нам присоединялись еще несколько веселых фей, что вносило в разговор явное оживление, и мальчики начинали сигнализировать друг другу глазами. Я всегда держалась возле Элен, когда она, раскрасневшаяся после второго тоника, одной рукой оттягивала вниз подол своей короткой юбки, а другой – накручивала на пальцы кудряшки моих волос. Я съедала свою шоколадку и еще до наступления темноты, расшифровав сигналы мальчишеской азбуки Морзе, знала, кто похитит мою Элен на предстоящую ночь.
