Металлическая фигурка директора ткацкой фабрики, с оплывшим тельцем и жирным личиком, медленно, со скрипом покатилась мимо Гавроша. Меткий выстрел в сердце – и металлический человечек упал и перевернулся. И в эту секунду бывший директор ткацкой фабрики, сидевший у себя в уютной, богато обставленной гостиной нового коттеджа, почувствовал укол в сердце. И сердце вдруг внезапно заныло. «Может быть, микроинфаркт», – подумал бывший директор ткацкой фабрики. Но тупая боль росла, и вместе с болью физической он почувствовал и душевную боль. Сначала он не понял, что это такое. Ведь он прежде, никогда в жизни не испытывал, душевной боли. И все свои злодеяния делал со спокойной совестью. И про него отец и мать Гавроша говорили: «Бездушный человек. Ни стыда, ни совести нет». А тут вдруг внезапно появилась Совесть. И появились угрызения совести. От этого и испытывал бывший директор, в первый раз в жизни, душевные муки, муки больной совести. И впервые за все последние годы, перед его мысленным взором предстали сотни выкинутых им на улицу рабочих и инженеров его бывшей ткацкой фабрики. Они бросили свои семьи и разъехались кто куда в поисках работы и пропитания. Перед его взором встал образ отца Гавроша, пьяного, потерявшего человеческий образ бывшего инженера. Предстал образ измученной от безысходности судьбы, выпивающей матери Гавроша с двумя девочками на руках. И все они кричали ему в лицо: «Проклятие тебе! Нет у тебя ни стыда, ни совести. Если ты так мог не по-доброму, не по справедливости, поступить с людьми!».
Директор ткацкой фабрики всё сильнее и сильнее страдал от «мук совести». Он начал пить валокордин и вызвал «Скорую помощь». И его срочно отвезли в самую лучшую больницу города. Ибо директор фабрики думал, что от «мук совести» можно вылечиться с помощью врачей и таблеток.
А Гаврош вызывал в своей памяти ненавистные образы других мучителей его родителей и всех, живущих в его родном городке. И металлические фигурки-образы появлялись на металлическом круге тира и медленно, со скрипом, проезжали мимо.
Это были Воротила, хозяин Господского Дома, находившегося напротив Приютского Дома. Это был мэр их городка. Народ по наивности проголосовал за него. А он оказался криминальным авторитетом. И нагло, не боясь никого, грабил городское, хозяйство. Пока за него не взялись правоохранительные органы.
И те, в кого Гаврош стрелял, и метко стрелял, в тот же момент получали укол в сердце и их начинали мучить «муки совести». А так как все они до этого никогда не испытывали этого «мук совести» за сделанное зло для простого народа, то думали, что это болит сердце. А «угрызения совести», «муки совести» всё росли и росли. И они вызывали «Скорую помощь». Думая, что от «угрызений» и «мук совести» можно вылечиться таблетками и лечением в больнице. И скоро главный врач лучшей больницы города удивился. В одно и то же время к нему в больницу, на госпитализацию, срочно, со «Скорой помощи», привозили одного за другим бывших руководителей города и бывшей городской промышленности. Все палаты люкс были мгновенно заняты. И пришлось простых больных переводить из немногих одноместных палат в коридор и заселять палаты внезапно заболевшими бывшими руководителями.
