Мужчина, прищурив глаза, посмотрел на меня: «Привет. Левое Поле».
Я почти сразу сообразила, что он назвал мне свое прозвище. «Вы – Левое Поле? – спросила я, также прищурив глаза. Даже в тени свет был чрезвычайно ярким. Откуда такое прозвище?»
«От А.Т., потому что я здесь случайно. И иногда сворачиваю на левое поле, поэтому…»
Значит, он уже прошел по Аппалачской тропе. Он, вероятно, знал, что делает.
«Когда вы закончите свой путь?» – спросил он.
«Что?»
«Когда вы планируете завершить маршрут?»
Я нашла такой вопрос странным, ведь я действительно не знала, когда. «О-о. В конце августа. Примерно в это время. Занятия в колледже начинаются в конце августа, и мне надо управиться к этому времени».
Чтобы действительно успеть к концу августа, мне придется ежедневно покрывать в среднем двадцать с лишним миль и не делать передышку ни на один день. Я на самом деле верила, что завершу поход в конце августа, но я лгала себе. Я была ненормальной. Правда заключалась в том, что я не знала. Тогда я не думала о жизни после похода; жизнь после похода казалась больше желанием, чем планом.
«Тогда мы не увидимся, – сказал он. – Я не закончу раньше октября, наверное».
Я зачерпнула воду из маленького ручья пустой бутылкой, и мы попрощались. Я продолжила путь, а он остался. Он ничего не сказал о моем крошечном рюкзаке, а я так и не спросила о вещах, которые он нес, и нужно ли мне было их взять.
Я снова побежала. Вверх, к вершине холма, затем вниз по его другому склону. Я бежала быстро и вскоре снова оказалась в пустыне. Тени больше не было. Так же быстро, как я вошла в этот неожиданный маленький оазис с шумным ручьем, я покинула его. Шагая по пыльной дороге, я напевала про себя песни и думала, что со мной все нормально. И с Левым Полем все нормально.
Левое Поле я больше не встречала.
Солнце уже опустилось, когда я наконец сделала первый привал, прекратила шагать и села посреди дороги, там, где не было ничего острого. Только мягкая пыль. Небо было бескрайним, чистым покрывалом, и я почувствовала прилив энергии, я совсем не устала и чувствовала, что у меня все в порядке. Я допила последнюю воду. Я не хотела есть, но хотела лайм или зеленое яблоко, какой-нибудь фруктовый сок. Мой язык был странно шершавым. Вкусовые рецепторы выступили и стали как гусиная кожа. Хотя я и выпила достаточно воды из ручейка, мне нужно было восполнить запас в Хаусер Крик на 16-й миле и напиться на ночь.
Первые сумерки опустились внезапно, как полная темнота после вспышки молнии. Небо было ясным целый день, но, шагая по песку, я ощущала запах дождя, чувствовала наэлектризованность в волосах и пальцах. Я очень хотела пить, меня преследовал запах воды, я хотела ее. Земля вдруг стала мягче, почва больше не была твердой, маленькие красные сухие листья лежали тут и там, как хрупкие ладони. Появились островки по-настоящему зеленой травы, какую можно видеть на неистоптанных краях бейсбольного поля. Затем я увидела ряд темных влажных камней. Я почувствовала огромную радость. Это был Хаусер Крик. Я вышла на маршрут в 1:30 дня, мне нужно было пройти 16 миль, и я прошла эти 16 миль до наступления первого вечера. Я сделала так, что всю дорогу мне нужно было стремиться к воде. Я выполнила свою амбиционную задачу на день. Теперь мне оставалось утром пройти лишь четыре мили до озера Морена – до пункта «Старт», – и я очень этим гордилась.
