То ли кто-то плохо замаскировался, то ли просто так, на всякий случай, но пулемёт одного из бронетранспортёров, часто замолотил по дальнему берегу - в аккурат по позиции орудия сержанта Нигматуллина. Не выдержали нервы и у красноармейцев. По авангарду фашистов был открыт шквальный огонь - без команды, беспорядочный, практически неприцельный - большинство даже планку прицела не выставило на нужную дистанцию. При всём при этом, головной полугусеничник со второго выстрела был подбит - болванка "сорокапятки" разворотила капот, развернув машину поперёк дороги, фугаска трёхдюймовки довершила дело. Ещё три выстрела из "полковушек" легли с изрядным перелётом. Второй "гроб" сразу же начал пятиться, огрызаясь скупыми очередями своего МГ, затем почти мгновенно развернулся и покатил обратно, не прекращая огня, прикрывая откатывающуюся пехоту. Лихо развернувшись, рванули мотоциклисты - к досаде красноармейцев, абсолютно невредимые. Немецкие пехотинцы, оставшись без поддержки техники, отходили по дороге и по полю без паники, не спеша, огрызаясь. Ещё раз повезло артиллеристам: близкий разрыв снаряда перевернул один из мотоциклов. Кажется, один из мотоциклистов так и остался лежать, а пулемётчик чрез пару секунд выбрался, перекатом ушёл в сторону кювета и пропал из виду. На этом везение красноармейцев кончилось. Сопровождаемые выстрелами немцы ушли.
В результате стычки погибло около пяти немцев, был разбит бронетранспортёр и повреждён мотоцикл. Наши потери: двое легкораненых из расчёта Нигматуллина да исковерканный пулями МГ щит его же орудия. Пулей МГ почти оторвало ухо Нигматуллину, ещё одной по касательной рвануло плечо заряжающего. Нигматуллин после перевязки остался у орудия, а заряжающего отослали к снарядным ящикам, поручив ему вместе с ездовым обеспечивать доставку патронов к орудию. Несмотря на довольно скромные результаты, радостное возбуждение переполняло, опьяняло бойцов. Для всех без исключения это был первый бой в их жизни, и враг позорно бежал.
Бойцы (да что греха таить! - и командиры!) и не догадывались, что гитлеровцы добились желаемого: разведали как охраняется переправа, узнали расположение огневых точек. А больше им пока и не нужно было. Правда "сорокапятки", кроме одной, в бой вступить попросту не успели, и потому, к счастью, их наличие осталось пока неизвестным противнику.
Немцы действовали строго по уставу: выявление противника, вызов авиации. Командир разведроты мог делать это напрямую, минуя штабы. Так что, не прошло и трёх четвертей часа, как громить выявленные огневые позиции защитников моста, пожаловали стервятники люфтваффе, начав над мостом свою смертоносную карусель. Всего-то тройка "Юнкерсов"! Но роте и этого хватило вдосталь. Рвались бомбы, выли сирены пикировщиков. Звук сирен действовал на бойцов не слабее взрывов. И, даже если бы кто-то из бойцов знал, что сирены эти придуманы не для психологического воздействия на противника, а для облегчения труда лётчиков - по звуку легче ориентироваться в скорости и высоте, чтобы не врезаться в землю, всё равно легче бы от такого знания никому не было. А бомбить немцы умели - старательно, аккуратно, прицельно, по разведанным целям, старательно, чтобы мост не повредить. А чего им было бояться да спешить: не было ведь ни зениток на берегу, ни советских истребителей в небе. Даже пехота по самолётам не стреляла - не учили бойцов стрельбе залпами по воздушным целям! Только ротный политрук Сашка Грищук (тот самый "нервный комиссар"), матерясь от обиды и бессилия по-русски и по-польски (умел бы уроженец Барановичей ещё на каком языке матюгаться - обязательно бы выматерился!), яростно палил из нагана по завывающей в небе смерти. Знал, что не попадёт, что бесполезно, но просто не мог не стрелять, ведь просто лежать и ждать было ещё хуже, ещё невыносимее!
