– Напилась так, что на ногах не стоит!
– Это приличный отель, чтобы водить сюда всяких!
Что они себе позволяют? Моему возмущению не было предела, только вот заклинание не давало возможности достойно ответить сплетникам. Броссар не обратил внимания на пересуды и спокойно направился к широко распахнутым дверям. Швейцар приветствовал нас коротким кивком, при этом на его лице ничего не отразилось. Сразу видно, что служащие здесь хорошо вышколены. Броссар не стал подходить за ключами, а сразу направился по лестнице наверх. Я же во все глаза рассматривала интерьер.
Южный край наложил на него свой отпечаток. Если в столице акцент делали на теплые оттенки, согревающие взгляд долгими зимами, то здесь царила воздушность. Прохладно-голубой тон стен с отделкой из белой лепнины смотрелся богато, и не возникало сомнений, что это стоит не меньше, чем позолота в столичных гостиницах. Огромные фарфоровые вазы из Берберийской страны с со вкусом подобранными букетами. Тонкий цветочный аромат ненавязчиво разносился по помещению. Даже возникало ощущение, что он вплетался в воздушные потоки, поднимающиеся от наших движений. Изумрудного цвета ковровая дорожка покрывала мраморные ступени из светлого камня с голубоватыми прожилками. Все выглядело дорогим и изысканным.
Ряд белых дверей с номерами тянулся по обеим сторонам длинного коридора. Переходы, повороты, в которых Броссар с легкостью ориентировался. Нам навстречу попадалась обслуга и посетители гостиницы. Последние бросали на меня недовольные взгляды, иногда даже оборачивались вслед. Слуги же в вежливом поклоне склоняли головы и молча проходили мимо.
Дверь с номером «двадцать пять» Броссар открыл ключом, вытащенным из кармана, затем предложил войти мне, а после запер дверь. Я оглянулась на него и замерла в ожидании. Заклинание все еще не давало возможности говорить, но объяснения мне настоятельно требовались.
– Что ты здесь делаешь? – первым заговорил Броссар.
Я показала на свои губы и демонстративно сложила руки на груди, возмущенная таким произволом по отношению к моей личности.
Ворожей подошел, внимательно посмотрел в глаза, как будто пытался найти там ответ на свой вопрос. После этого поднял руку к моему лицу, обхватил ладонью подбородок и медленно провел большим пальцем по губам. Нарастающее возмущение прорвалось в тот же миг. Правая рука взметнулась, и в абсолютной тишине раздался хлесткий звук пощечины. Как же я была довольна! Наконец-то достойно ответила хаму, позволяющему себе непозволительное поведение с молодой метрессой.
