Кресло Джеймса Уоллеса скрипнуло, когда он наклонился вперед, облокотившись на колени и подперев руками подбородок.
— То есть, вы дискредитируете Хэзер и саботируете мою карьеру.
— Это сделает твоя дочь, — сказала Ратгерс. — Не мы. Все зависит от ее решения.
Хэзер сцепилась взглядом с заместителем начальника отдела.
— На этом все, мэм?
— Джентльмены? — пробормотала Ратгерс. — Есть что добавить? — Ее лицо было невозмутимым, но Хэзер заметила напряжение в языке тела, в натянутости плеч.
— Нет, мэм, — ответил Родригез.
Джеймс Уоллес покачал головой.
— Тогда мы закончили. До понедельника, Уоллес. Хорошо подумай. — Ратгерс нажала на кнопку на столе. Монитор погас.
Поднявшись на ноги, Хэзер посмотрела на Родригеза.
— Сэр, — пробормотала она, даже не взглянув на отца, и вышла из офиса.
***
Хэзер быстрыми шагами пересекала парковку. Ярость горела внутри. Снаружи перестал идти дождь, но воздух был холодным, влажным и пах резиной, старым маслом и выхлопными газами. Она разблокировала Trans Am смарт-ключом и потянулась к дверной ручке.
— Хэзер! — ее имя бумерангом отскочило от бетона.
Она развернулась лицом к отцу, сумка ударила ее по бедру.
— Какого черта ты хочешь?
— Мне кажется, что традиционное приветствие — это «здравствуй», — сказал Джеймс Уоллес нейтральным голосом. Он стоял на расстоянии ярда, засунув руки в карманы жёлто-коричневого плаща. Его очки отражали свет гудящих ламп. — Я пришел сюда, чтобы поручиться за тебя. Мы все еще одной крови, нравится тебе это или нет. И мое слово имеет вес.
— Мне никогда не был нужен твой вес.
— Я знаю, — сказал Джеймс Уоллес. Улыбка коснулась его губ. — Мне
всегда это в тебе нравилось.
— Ты знаешь, что они просто используют тебя?
— Знаю… теперь. — Он вздохнул. — Я пытался защитить тебя.
— Ты никогда раньше этого не делал. Почему решил начать?
Джеймс Уоллес снял очки и потер переносицу.
— Ты уверена в этом? — Внезапно он стал выглядеть усталым и изможденным, небритым; беспокоящимся отцом. Он надел очки обратно, даже не взглянув на нее. — Я хочу, чтобы мы снова стали семьей, Хэзер. Все мы.
— Правда? Я не помню, чтобы ты навещал меня в больнице, или чтобы позвонил мне, — сказала она тихим голосом. Напряжение сковало мышцы ее плеч.
— Я не мог вынести мысли о том, чтобы увидеть тебя раненой и больной. Не тебя, Тыковка. Надеюсь, СМИ оставят тебя в покое.
Искреннее участие? Техника допроса? Хэзер не знала, и это беспокоило.
— Почему тебя заботит, оставят ли меня СМИ в покое или нет?
