Воспоминания закружились, словно фейерверк, в сознании Хэзер, вращающие изображения перетекали одно в другое.
Вспышка. Мама смеется. Улыбка освещает ее лицо, и воздух мерцает вокруг, как летний рассвет. Розовый фимиам тлеет в маленьком латунном держателе.
Вспышка. Мама тихая и сосредоточенная, пока наводит порядок дома, чистит каждую поверхность моющим средством и жесткими щетками. Час за часом. День за днем…
Вспышка. Раздирающий звук маминой вспышки гнева. Грохот и треск разбитой посуды, осыпавшихся керамических осколков. Сильная вонь сигарет и выпивки.
Вспышка. Мама сидит за кухонным столом, опираясь локтями на грязную столешницу, лицо спрятано в руках. Спутанные сальные волосы струятся по пальцам. Сигарета тлеет в пепельнице, полной затушенных окурков. Пустые оранжевые пузырьки из-под лекарств катаются по столу около пустой бутылки водки.
Вспышка. Мама смеется…
Хэзер моргнула, отгоняя изображения прочь, и сделала глубокий вдох теплого, нагретого солнцем воздуха, чтобы стереть въевшийся в память запах дыма и роз.
Шеннон было тридцать, когда она умерла, мама троих детей, жена судмедэксперта ФБР Джеймса Уильяма Уоллеса. На год Хэзер уже пережила ее.
Шеннон была женщиной, которую никто никогда не защищал, даже муж. Дело заморозили. Забыли. Правосудия не свершилось. Хэзер тоже не была безупречной — даже после того как она узнала правду о смерти матери, потребовалось шесть лет, чтобы начать действовать. И наблюдения за тем, как Данте заступался за свою мать, которую никогда даже не знал.
— Отомсти за свою мать, — шепчет Люсьен, когда глаза Данте открываются.
Хэзер надеялась, наконец, замолвить слово и за свою.
И возможно, только возможно, правда сможет излечить Энни.
Но прежде чем Хэзер сможет помочь сестре или защитить честь их убитой матери, ей нужно сохранить жизнь себе. И сделав это, она бы хотела предстать перед Бюро как агент, полностью сфокусированный на своей работе, который добровольно занимался нераскрытым делом в течение медицинского отпуска, только чтобы оставаться занятым; агент, который ведет себя так, словно ничего не изменилось за последние три недели.
Даже если все безвозвратно поменялось — включая ее.
Данте…
Она коснулась отметины на груди, куда попала пуля, почувствовала спокойное биение сердца под пальцами. Вспомнила отчаянье в голосе Данте, хриплые слова с каджунским акцентом: Я не потеряю тебя.
Хэзер закрыла глаза и мягко отодвинула память на задний план.
