— Я мог бы разрешить твоим людям перейти реку, но зимой в степи голодно, а крепость сможет вместить от силы тысячу человек, — задумчиво произнес князь. — Чем же я тебе подсоблю?
— Чем? — усмехнулся Бату. — Если ты и вправду хочешь помочь мне, как своему другу, я могу сказать — чем, но проку от этого не будет. Ты все равно не согласишься, так что я лучше промолчу. Я пока надеюсь на лучшее. Как знать, может, твоя помощь и не понадобится.
Однако все надежды хана улетучились уже на пятый день пребывания Бату в Оренбурге. Очередной гонец из степи сообщил, что Орду и Шейбани уже в трех дневных переходах от Яика и твердо намерены до конца разбить своего ретивого братца.
Тогда-то хан и взмолился, чтобы Святозар дал ему свои тумены, без которых ему не отбиться.
— Мой отец и государь всея Руси Константин Владимирович строго-настрого воспретил мне соваться за реку. Да и в нашем с тобой мирном уговоре сказано то же самое.
— Но ты же не раз гостил в моей юрте, — возразил Бату.
— Это совсем иное дело, — ответил Святозар. — Я был без оружия и без воинов и шел с миром. Ты требуешь невозможного.
Долгие уговоры так ни к чему и не привели. Князь стойко стоял на своем, не собираясь отступать от царских повелений. Наконец Бату сдался и весь остаток вечера угрюмо молчал, вливая в себя одну чашу вина за другой.
Святозар тоже помалкивал, продолжая ломать голову над тем, как помочь хану и в то же время не нарушить сурового отцовского запрета. Он крутил и так и эдак, но ничего не получалось.
Князь продолжал размышлять и на следующий день, но идею высказал Бату, уже собравшийся уезжать к своему побитому войску.
— Я знаю, как ты можешь помочь и в то же время не нарушить запрета своего отца. В этом я вижу выгоду и для тебя самого, — многозначительно подчеркнул он.
— Если это и впрямь так, то я готов, — горячо заверил его Святозар, испытывая невольное чувство облегчения.
Наконец-то все разрешится ко всеобщему удовольствию и он перестанет терзаться подспудным чувством вины перед человеком, который однажды подарил ему жизнь, освободив из плена, а другой раз спас от смерти, уведя погоню за собой.
— Твой отец — хороший воин, — издалека начал Бату. — Я знаю, что вначале у него был маленький улус, много сильных врагов, но он одолел их всех и сумел встать во главе всей Руси. Потому я и заключил с ним мир. С сильным, если он еще и честный, лучше дружить, а не враждовать. Ты — достойный сын своего отца. Жаль, что он этого не знает. А не знает потому, что ты ни разу не показал себя в деле. Одолеть врагов в малой стычке может любой хороший воин, но в большой битве — лишь человек, который не только силен телом, но и умен. Я предлагаю тебе большую битву. Вместе с тобой мы одолеем моих братьев, отчего мир между нами упрочится, а твой отец поймет, что ошибался, ибо не всегда жеребенок, родившийся у кобылы первым, оказывается самым резвым. Мне кажется, он непременно задумается, тому ли сыну он завещал свой огромный улус.
