Святозар было насторожился, но Бату, оставшись с князем наедине, успокоил его:
— Он пьян. К тому же никто из них не знает, зачем на самом деле прислал их ко мне мой дядя Чагатай. Только тебе могу показать. — Нетвердо ступая, хан повел Святозара в другую юрту, которая пустовала, кряхтя, опустился на корточки перед красивым деревянным ларцом с хищным драконом на крышке и полез за пазуху.
— Только тебе, — повторил он важно, пьяно тыкая маленьким ключиком в замочное отверстие и постоянно промахиваясь.
Наконец очередная попытка увенчалась успехом, и хан, торжественно открыв ларец, достал из него лист пергамента, туго скрученный в трубку. Он небрежно освободил его из тугих объятий шелковых желтых шнуров, увенчанных тяжелыми висячими печатями, и протянул Святозару.
— Надо ли честь? — осторожно осведомился тот, не разворачивая свиток.
— Если у тебя есть тайна от друга, то либо ты сам — плохой человек, либо друг у тебя только по названию, — высокопарно произнес Бату. — Читай.
Князь пожал плечами, развернул пергамент, некоторое время вглядывался в него, затем с легким разочарованием вернул обратно.
— Прости, хан, эта грамота мне неведома, — несколько смущенно заметил он. — Да я же тебе сказывал, что иноземные письмена не разбираю.
— Правда? — изумился Бату. — Я и забыл.
Лгали оба. Святозар, правда, лишь самую малость, поскольку с первой строкой свитка сталкиваться ему уже доводилось. Была она стандартная. Князь впервые увидел ее лет пять назад и поинтересовался у отца, что это за чудные буквы. Константин охотно пояснил, что свиток доставлен ему очередным посольством, которое вернулось ни с чем из ставки великого хана Угедея.
— Пишет мне, будто даннику какому, — мрачно заявил тогда государь. — Видал, с чего начинает, — и отчетливо произнес, указывая пальцем на первую строку, которая была выведена красной киноварью гораздо крупнее, чем последующие строки: — Внимание и повиновение.
— А ты, батюшка? — робко переспросил Святозар.
— А что я — внимаю, как и сказано. Вот только повиновения он от меня навряд ли дождется, — и его мрачное лицо озарилось слабой улыбкой.
Он подмигнул сыну и продолжил:
— С этого великий хан все свои указы начинает. Важничает, собака. Ну-ну, пускай позабавится… пока, — загадочно закончил он.
Святозару почему-то запомнилось начертание этой строки. К тому же чуть позже он еще несколько раз видел подобные грамотки, начинавшиеся с точно таких же слов, так что узнал их сразу.
