Однако правитель Кашмира Раджадева, вовремя предупрежденный купцами и тоже не без участия Константина, и владыка Делийского султаната Илтутмиш сумели оказать достойное сопротивление. Первые два тумена нашли свою бесславную кончину в Хайберском проходе, ведущем из Кабула к Пешавару. Следующие два — чуть дальше, в междуречье Чинаба и Джелама, еще на подходе к древнему Лахору, который, по преданию, основал сам легендарный Лох — сын Рама Чандры, чьи подвиги воспевались в «Рамаяне»[39].
Лишь третья по счету экспедиция сумела взять Лахор, Мультан, Нагаркот и Дибалпур, расположившись на самом южном притоке Инда Сатледже и готовясь к решающему прыжку на Дели и города, стоящие в верховьях Ганга. Но тут пошел сезон дождей, в стане завоевателей начались эпидемии, из-за чего монголам вновь пришлось отступить.
Благодаря всему этому падение империи Цзинь было несколько отсрочено, чего и добивался Константин, зная, что, пока она не рухнула, Угедей никогда не даст свои войска в помощь сынам Джучи.
Однако, несмотря на весь титанический труд и отвлечение части сил каана монголов, прогнившее северо-китайское государство все равно погибло и теперь было неизвестно, чего ждать от Угедея, но вдруг, как подарок судьбы — мир с Бату, который заключался не просто по согласию хана, но и по его инициативе. Ну как тут не радоваться, как не веселиться.
— Батюшка, я только об одном твоего дозволения хотел испросить, — несмело начал Святозар, решив воспользоваться подвернувшейся оказией.
— Никак о женитьбе речь поведешь? — угадал Константин. — Неужто доселе не передумал дочку мельника под венец повести? — И на его лицо набежала легкая, еле заметная тень неудовольствия. — Нешто и впрямь она краше всех тех, о ком я тебе рассказывал?
— Не передумал, — подтвердил Святозар, подумав: «Знал бы ты, государь, что не просто не передумал, но не далее как полгода назад, когда ты вызывал меня к себе, уже и сводил».
Но говорить об этом сейчас было бы глупо. Вначале надо получить разрешение. Это гораздо важнее. Тогда получится, будто он обвенчался с ней вроде как и не самовольно. А если сказать, то государь может и осерчать. Не с теми невестами отец в мыслях его судьбу связывал, ох, не с теми.
— Ну, раз не передумал, значит, это любовь, — констатировал вновь заулыбавшийся — пасмурное облачко оказалось небольшим — Константин. — Говорят, что она от бога, а разве можно божьему велению противиться?! Женись, сын, коли так!
