Понятно, что кто-то им подсобил. Не сами же дикие невежественные варвары сумели такое создать — у них на это просто не хватило бы ума. Но тут гораздо важнее было иное: кто их научил так быстро, а главное, точно метать камни в цель? Где нашелся тот иуда-немец, что за тридцать сребреников изготовил машины, которые были использованы против святого воинства?
Первый и самый неожиданный залп настиг ладьи с рыцарями еще до того, как они пришвартовались к пристани. Пять из двадцати ладей потонули так быстро, что никто ничего даже не успел сообразить. Мысль была только одна: быстрее к берегу.
Но едва удалось причалить, как последовал новый залп. Русичи поступили как самые последние и подлые варвары, не став, согласно благородным рыцарским обычаям, дожидаться, пока святое войско выстроится на берегу, чтобы выйти ему навстречу и сразиться по-честному, как оно водится.
Нет же, сразу семь ладей (четыре в щепки, а три перевернулись) ушли на речное дно. Хорошо хоть, что место это было относительно мелкое. За исключением тех, в кого угодили камни, почти все остальные выплыли и вышли на берег в готовности принять бой.
Но дикари и есть дикари. Едва рыцари построились и протрубили в трубы, вызывая смельчаков сразиться, как со стен опять полетели камни. И снова с десяток рыцарей оказались поверженными.
— Трусы! — ревел в исступлении рыцарь Иоганн фон Штенберг по прозвищу Унгарн. — Хватит прятаться! Выходи сражаться!
— Так мы уже сражаемся, — невозмутимо откликнулись со стен русичи и в подтверждение того дали четвертый и самый удачный залп, угодивший в гущу немецкого строя.
Пятый настиг уже тех воинов, которые бежали к реке и отчаливали на уцелевших ладьях. Тут, правда, получился недолет. Лишь один камень угодил в цель.
Уцелевшие борцы за веру были потрясены и возмущены происходящим до глубины своей тонкой и сентиментальной немецкой души.
Еще немного, и они бы обиженно завопили: «Это нечестно!», «Не по правилам!», «Мы так не договаривались!».
Действительно, за предыдущие двадцать лет все военные действия в Прибалтике осуществлялись по справедливым рыцарским законам, заключавшимся в следующем. Сотня рыцарей выезжала в туземные деревни, вырезала всех, кто отказывался креститься, надевала на оставшихся в живых крестики, брызгала на них святой водой и в награду за свой величайший подвиг забирала земли и самих аборигенов в свое полное владение.
У упорствующих сжигались дома, вытаптывались посевы, уводился весь скот. Потери считались большими, если при карательных и завоевательных, извините, крестильных мероприятиях на тысячу этого тупого быдла, погрязшего в грехе, приходилось два-три погибших рыцаря и с десяток раненых.
