Весной хозяйка принесла обои, а мы с Людкой произвели в комнате ремонт. Как поощрение за старательность мне выдали занавески на окна, скатерть и покрывало на кровать. Жизнь вроде бы налаживалась. Паспорт вопросов не вызвал, а фотография как будто вовсе никого не интересовала, точнее, ее несходство с моей физиономией. Правда, заведующая ко мне приглядывалась, и это позволяло думать, что рассказанная мною история вызвала у нее подозрения, но время шло, и все утряслось само собой. Только не для меня. Когда появилась крыша над головой и даже работа, на смену страху пришла лютая тоска. Дни шли за днями, я что-то делала, разговаривала с людьми, ждала зарплату, ходила в магазин и не могла понять: зачем все это? Неужели это моя жизнь? Завтра, послезавтра и еще много-много дней.
Вечерами я лежала на диване, уставившись в потолок, и думала: зачем судьбе было угодно, чтобы я в тот миг спустилась в погреб? Было это спасение или наказание, чтобы я до конца своих дней мучилась и решала: зачем?
В моем случае время оказалось плохим лекарем, боль не исчезала, заставлять себя жить с каждым днем становилось все труднее. Я не могла пожаловаться на людскую черствость, напротив, ко мне все как будто неплохо относились, и девчонки на работе, и даже соседи-пьяницы, но мне это было безразлично. Все чаще я доставала изрядно потрепанную газету и перечитывала статью, потом долго вглядывалась в темноту за окном. Каждый раз это заканчивалось тем, что я брала в руки подушку с зашитым в нее пистолетом, вертела в руках и торопливо прятала.
Ранней весной, через несколько месяцев после того, как я обосновалась в этом городе, гуляя в парке, я оказалась возле тира. Зашла, растерянно оглядываясь, поеживаясь от холода, и совсем было собралась продолжить прогулку, но тут мужчина, сидящий на стуле возле самой двери, оторвался от газеты и спросил с улыбкой:
— Пострелять решили?
— Да… хотелось бы… Только я никогда не пробовала.
— Ну, это не беда.
Он приподнялся, подхватил костыли, и я только тогда сообразила, что он инвалид: левая нога ампутирована выше колена.
— Давайте попробуем, — весело сказал он.
В тире я пробыла минут пять, расстреляла все пульки и ни разу не попала, а на следующий день пришла вновь.
Так продолжалось всю весну и все лето, у меня появились первые успехи в стрельбе, но не это было главное: боль отпускала, стоило мне нажать на курок.
Мужчина месяц наблюдал за мной, довольствуясь редкими замечаниями, пока не спросил однажды:
