Мановением руки мирза Низам отпустил его к стае. Легкими прыжками, снявшись с места, как птица, гепард умчался.
— У меня таких зверей, как Гарра, больше чем людей…
— Гепарды заменяют вам на охоте ружья? Вы бережете патроны?
— Мы бережем патроны.
— Но, если у вас их мало, то…
— У нас их много, — перебил белуджкстанца мирза Низам, — может быть, больше, чем золота…
Мирза Низам поднял свою голову, увенчанную белоснежной чалмой, взглянул на необъятную черную чащу неба и протянул руку на запад.
— Я берегу их для тех двуногих хищников, которые придут оттуда… Сын мой, не ты ли первый принес мне это известие?
Оба собеседника замолчали и погрузились в свои думы. Первый прервал молчание белуджистанец.
— Ты словно сказал, отец мой, что знаешь начальника тех, кто придет сюда?
Старик нахмурился.
— Что это за человек?
— Я хорошо знаю его. Больше того. Я люблю его, как брата, — со вздохом произнес мирза Низам.
Белуджистанец сделал знак удивления.
— Ты любишь и почитаешь его?! За что? Ведь он наш враг, отец?
Мирза Низам ответил не сразу. Было видно по его лицу, что на него нахлынул рой воспоминаний.
— Если тебе придется узнать его, ты тоже его полюбишь и будешь почитать, хотя бы он и был твоим врагом, — сказал мирза Низам.
— Он наш общий враг, — упрямо возразил белуджистанец.
— Он спас мне жизнь, сын мой, жертвуя своей.
И, видя вопросительный взгляд собеседника, мирза Низам добавил:
— Ты прав, когда назвал его знаменитым охотником. Слава о нем распространилась далеко за пределы его отечества. О нем знают в далеком Сиаме слоны, иные из тигров-людоедов Бенгалии до сих пор боятся выходить из тростников, нося пули Мэк-Кормика под своим сердцем.
— Сын мой, этого человека я считаю благороднейшим из благородных. Помыслы его чисты. Сердце его независтливо. Он добр и слово его верно, как удары твоего ножа. Не знаю я человека более храброго. Он храбр так, словно ему и терять на земле нечего… Я видел не раз его храбрость на деле.
Знал белуджистанец, что скуп мирза Низам на похвалы. Все знают про его великодушие и благородство, мудрость и мужество. Много рассказов ходит о нем у рокандского народа. Кому же, как не ему, судить о человеческой доблести и достоинствах.
Было время, — давно это было, — когда мирза Низам сам убивал хищников отважной рукой, вооруженной одним лишь копьем. Много ран насчитывает его старое тело. Многое мог бы порассказать он!
Ни звери ни гады больше не тревожат мирзу Низа- ма. Тысяча опасностей окружает его. Но никто не нарушает его спокойствия, словно по молчаливому уговору; его власть над Кон-и-Гутом признана всеми здешними живыми существами: сам каракурт спокойно ползает по его руке, не причиняя никакого вреда.
