— Вы, кажется, совершенно здоровы, — заметила миссис Кроули.
— Так и есть. А что?
— Вчера я прочла в газете, что доктор предписал вам отправиться в Европу до конца зимы.
— Доктор получил две гинеи, а предписание я сочинил сам, — объяснил Дик. — Помните, на днях я подробно объяснял, что планирую удалиться на покой?
— Помню и категорически этого не одобряю.
— Я решил, что если брошу дела без всякого повода, меня сочтут безумцем и упрячут в сумасшедший дом. Вот я и изобрел себе хворь, а дальше все просто. Мой оппонент не будет голосовать до конца этой сессии[6], а со следующих выборов место займет более достойный — Роберт Боулджер.
— А что, если вы пожалеете об этом шаге?
— Когда-то давно я, с присущим юности пылом, верил, что все в жизни необратимо. Это обман. Одно из величайших достоинств жизни — что ее можно сколько угодно начинать по новой. Человеку дано достаточно времени, чтобы все перепробовать, — это-то и придает жизни особый вкус.
— Я не одобряю ваш легкомысленный подход. Мне жизнь кажется беспредельно серьезной и сложной.
— Заблуждение моралистов. На самом деле жизнь такова, какой вы ее делаете. Моя вот — проста и беззаботна.
Миссис Кроули задумчиво посмотрела на Дика.
— Интересно, почему вы так и не женились?
— С удовольствием объясню. Потому что мое остроумие неисчерпаемо. Еще в ранней юности я понял, что мужчины часто делают предложение не потому, что хотят жениться, а потому, что исчерпали все предметы для разговора.
— Важное открытие, — улыбнулась хозяйка.
— Едва сделав его, я тут же начал развивать свои способности к болтовне, понимая, что при малейшей опасности должен иметь наготове подходящую тему. В последний оксфордский год я потратил немало времени, перенимая это искусство у лучших мастеров.
— Я что-то не замечала в ваших беседах особого блеска, — повела бровью миссис Кроули.
— Я стремился не к блеску, а к безопасности, и горжусь, что никогда не молчал, когда требовалось вставить слово. Сладкое очарование юности я встречал рассуждениями о свободе торговли, а отчаянные старания зрелости разбивались о краткий курс философии.
— Когда со мной заговаривают о философии, я тут же краснею, — призналась миссис Кроули.
— Ветреная вдовушка неопределенного возраста обратилась в бегство, так и не дослушав о драматургах эпохи Реставрации; и немало старых дев религиозного склада пали жертвами моих исключительных познаний о миссионерской деятельности в Центральной Африке. Одна герцогиня настойчиво интересовалась моими намерениями, но я поразил ее в самое сердце статьей из «Британской энциклопедии». Разведенная американка упала в обморок, когда я стал шептать ей на ушко о тарифе Маккинли. И это только самые серьезные победы. Не стоит и упоминать, как часто я спасался от озорного взгляда эпиграммой, а от томного вздоха — удачным четверостишием.
